Семеро на орбите
Шрифт:
Эту картину он запомнил на всю жизнь. Запомнились ему и рассказы старшего брата. Борис был военным летчиком, воевал под Сталинградом, в одном из воздушных боев был ранен, сел на вынужденную на ничейной земле, а ночью приполз к своим.
Долго кровоточила незаживающая рана. Бориса отправили на лечение домой, но в сорок четвертом, поборов сопротивление врачей и тяжелый недуг, он снова ушел в авиацию.
Его старшая сестра была замужем за летчиком. В тяжелые послевоенные годы присылала родным некоторые атрибуты военной формы мужа, чтобы хоть как-то приодеть мальчишек. Тогда и стал Виктор носить
По-разному воспринимаем мы окружающий мир. Одних впечатления пресыщают, у других, наоборот, разжигают желание узнать и увидеть еще. Наверное, и он из этой последней породы людей. Виктор выбрал небо. После окончания десятилетки поступил в авиационную школу первоначального обучения, а потом и в Батайское военное училище летчиков...
Первый полет с инструктором вспоминается как какой-то сон. Машина разбежалась, вздрагивая на каждой неровности аэродрома, и вдруг повисла над самым оврагом.
«Ну, все! – сжалось в комочек сердце. – Сейчас начнет падать».
Но самолет не упал. Уменьшились в размерах домишки и деревья, совсем узкой стала извилистая полоска реки, ветер ударялся упругой грудью в стекло фонаря, подбрасывал машину, словно пушинку. Потом была зона, полет с креном, развороты, посадка...
Ночь накануне первого самостоятельного полета Виктор спал плохо. Нет, не от волнения, что не сумеет вести самолет. Оттого, что время текло в эту ночь удивительно медленно. От этого курсантская кровать казалась неудобной и скрипучей, а одеяло колючим...
Словом, проснулся он раньше других, долго растирал мокрое тело полотенцем, аккуратно расчесывал волосы на пробор и с нетерпением ждал сигнала «Подъем».
Взлет, круг, посадка... Взлет, круг, посадка. Выполнив это простое упражнение, на которое, казалось, ушел лишь один миг, Виктор попал в объятия товарищей. Хлопки по плечам, спине, крепкие рукопожатия, бодрящие возгласы...
Виновник торжества старался держаться солидно, о самом полете говорил с некоторой наигранной небрежностью, неторопливо вытаскивал из кармана пачку «Казбека» и угощал всех. В первоначалке ребята не курили, а просто баловались дымом, но вылетная пачка хороших папирос считалась своего рода традицией и шиком безусых летунов.
...Небо заставило повзрослеть. Полгода назад они были мальчишками-школьниками, а сейчас – курсантами-летчиками. Как изменил этот маленький срок людей! Женя Хрунов (ныне герой-космонавт, плечом к плечу с ним Виктор прошел весь свой авиационный путь), такой тихий, осторожный в суждениях, нерешительный в поступках, когда учился в школе, здесь находчивый и смелый. Заносчивый и дерзкий Борис Кольцов (тоже старый товарищ) превратился в простого, чуткого, необыкновенно милого человека. Да и сам Виктор стал иным. Ребята возмужали, узнали цену людям и настоящей дружбе, серьезнее стали подходить к жизни. И во всем этом заслуга неба.
Через год училище. В нем порядок много строже. Да и программа куда сложнее. Домой Виктор писал:
«Мы стали настоящими летчиками и летаем по-настоящему, на реактивных! Вот бы посмотрел Борис... Завтра снова летать. Встаем рано, в 5.00 утра. А сейчас... Ого! Стрелки пошли на второй круг. Я
Авиационный полк, куда получили назначение Горбатко и Хрунов, славился своей военной биографией, многие летчики прошли испытание огнем, железом и всевозможными трудностями, неожиданностями, какие случаются в беспокойном роду войск – авиации. На построении они становились на левый фланг (по эскадрильскому расчету, да и по росту там было их место), ничем как будто не отличались от своих сверстников.
– Нет, ничего героического в моей летной практике не было. Никаких необыкновенных случаев, ярких эпизодов, когда нужно было бы рисковать жизнью. Все складывалось гораздо проще, обыденнее, чем мечталось на школьной скамье, и труднее именно своей повседневностью, – так говорит он сам, то ли по скромности, присущей ему, то ли потому, что летчики вообще не любят рассусоливать о прошлом. Но рассказать кое о чем он бы смог.
...Шли полеты в сложных погодных условиях. Летчик-истребитель Виктор Горбатко и его ведомый получили задачу пробить облака и собраться за ними. Короткий, стремительный разбег – и самолеты оторвались от взлетно-посадочной полосы. Набирая высоту, оба истребителя в плотной облачности пошли вверх параллельными курсами. Вскоре верхняя кромка осталась позади, и на остеклении кабин весело заиграли солнечные блики. Пара прошла по маршруту, выполнила задание и разошлась на посадку.
Когда Виктор стал пробивать облака вниз, он усомнился в правильности показаний радиокомпаса. Погода между тем совсем ухудшилась. Экипажам, которые оставались на земле, полеты отменили. Виктор вел самолет по гиромагнитному компасу. Но надо же такому случиться – и этот прибор не давал четких показаний.
Что делать? Попытался восстановить положение самолета относительно курса посадки, но тщетно. О месте нахождения истребителя летчик не имел представления. Волновало его в тот момент то, что по расчету вот-вот должна была загореться сигнальная лампочка аварийного остатка топлива.
Неожиданно в разрывах облаков летчик увидел город, а несколько ближе блеснуло железнодорожное полотно. Этого было достаточно, чтобы еще раз сосредоточиться и определить положение самолета. Виктор понял, что, отклонившись от аэродрома вправо, вышел на точку с обратным посадочным курсом. Бросив взгляд на угрожающий красный сигнал лампочки, летчик спокойно запросил посадку с ходу.
– Садитесь, – ответил руководитель полетов.
Виктор учел поправку на ветер, проверил показания указателя скорости и высотомера и плавно убрал обороты двигателя... Офицеры, которые были на старте в тот день, молча пожали ему руку, покачали головами и замолчали на коротком: «Да-а...»
Диплом инженера он защитил в академии Жуковского, в «Звездный» пришел в числе первого набора. Вместе с Хруновым был дублером у Алексея Леонова, в январе этого года был дублирующим инженером-исследователем в экипаже «Союза-5». И вот он уже сам летчик-инженер-космонавт.