Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых
Шрифт:
Испуганного Павла вытащили из-за портьеры и силой усадили за стол.
Платон Зубов положил перед ним заранее написанный акт об отречении от престола в пользу Александра, но Павел, хотя и был испуган, категорически отказался подписывать этот документ.
И вдруг в эти самые мгновения за дверью раздался топот множества ног, звон оружия и шум десятков голосов. Заговорщики испугались, они не знали, что по коридору идут их сотоварищи из группы Палена, а подумали, что там верные Павлу гвардейцы, и начали бить и душить упрямого императора.
Есть версия, что Пален намеренно шел медленно, чтобы в случае,
Август Коцебу, на следующий день побывавший на месте убийства, оставил подробные записки, в основу которых были положены рассказы участников и очевидцев убийства. Его версия вкратце такова.
Когда Платон Зубов потребовал от Павла подписи под актом об отречении и Павел отказался, стоявший рядом офицер Аргамаков ударил императора в висок рукояткой пистолета. Павел стал падать и пытался удержаться за декоративную решетку, выпиленную из слоновой кости Марией Федоровной и подаренную ему. Он схватился за маленькие декоративные вазы, приделанные к решетке, но они отломились. Павел попытался встать на ноги, но Яшвиль бросился на него, повалил на пол, и в этом, вторичном, падении Павел ударился головой о камин и чуть не потерял сознание. Тогда Яшвиль и Мансуров накинули на шею Павлу офицерский шарф и стали душить.
Павел мгновенно засунул руку между шеей и шарфом и держал ее так крепко, что никто не смог вытащить руку из-под шарфа. «Тогда какой-то изверг, — пишет Коцебу, — взял его за самые чувствительные части тела и стиснул их. Боль заставила его отвести туда руку, и шарф был затянут. Вслед за сим вошел граф Пален. Многие утверждали, что он подслушивал у дверей».
Убедившись, что все уже кончено, Пален вышел из спальни и отдал распоряжения об аресте наиболее верных покойному императору людей — коменданта Михайловского замка П. О. Котлубицкого, обер-гофмаршала Нарышкина, генерал-прокурора П. X. Обольянинова, инспектора кавалерии Литовской и Лифляндской инспекций генерал-лейтенанта А. С. Кологривова, командира Измайловского полка генерал-лейтенанта П. Ф. Малютина и жившего в Михайловском замке любимца Павла графа Г. Г. Кушелева.
Затем Пален обошел залы замка, где стояли солдаты, объявил о смерти Павла и прокричал «Ура!» новому императору. Однако солдаты молчали.
Опоздавший к началу событий Валериан Зубов появился в Михайловском замке, когда все уже было кончено. Он проходил через залы, где только что побывал Пален, и, не зная, как отнеслись ко всему случившемуся солдаты, тоже поздравил их, но в ответ получил лишь злые взгляды и недовольный ропот…
В это время Александр, находившийся в том же Михайловском замке, только в другом его крыле, лежал на постели не раздеваясь. Около часа ночи к нему вошел Николай Зубов, всклокоченный, красный от волнения, в помятом мундире, и хрипло произнес:
— Все исполнено.
— Что исполнено? — спросил Александр и, поняв, что его отец убит, безутешно зарыдал.
В этот момент возле него появился спокойный, подтянутый Пален и, чуть поморщившись, холодно произнес:
— Ступайте царствовать, государь.
…Первые минуты и часы царствования Александра
Когда они вошли в спальню Павла, Александр увидел обезображенное ударами сапог лицо своего мертвого отца. Его потрясло и то, что он увидел, но еще более — коварство и безжалостность, с какою все это было проделано. Ведь он надеялся, что отца только арестуют, а вместо этого его убили, причем — жестоко, нисколько не думая о сыновних чувствах Александра, в глубине души все же любившего отца.
Еще раз вглядевшись в синее, распухшее лицо покойного, до неузнаваемости обезображенное ударами сапог, Александр вскрикнул и, потеряв сознание, упал на спину во весь рост, сильно стукнувшись головой об пол.
Когда слух об убийстве Павла дошел до Марии Федоровны, она выбежала из своих покоев, не владея собой от гнева и отчаяния, и явилась перед заговорщиками. Ее крики разносились по всем коридорам. Заметив гренадеров, она несколько раз повторила им: «Итак, нет больше императора, он пал жертвой изменников. Теперь я — ваша императрица, я одна ваша законная государыня, защищайте меня, идите за мной!» Беннигсен и Пален с большим трудом, силой увели Марию Федоровну в ее комнаты, но она снова пыталась выбежать в коридор, решившись захватить власть и отомстить за убийство мужа. Но императрица Мария ни наружностью, ни характером не была способна возбудить в окружающих энтузиазм или безотчетную преданность. Ее многократные призывы к солдатам не произвели никакого впечатления. Может быть, этому способствовал и немецкий акцент, сохранившийся у нее в русской речи. Часовые скрестили оружие, и императрица отошла от двери.
Адам Чарторижский писал: «Я никогда ничего не слышал о первом свидании матери и сына после совершенного преступления. Что говорили они друг другу? Какие могли они дать объяснения по поводу того, что произошло? Позже они поняли и оправдали друг друга, но в эти первые страшные минуты император Александр, уничтоженный угрызениями совести и отчаянием, казалось, был не в состоянии произнести ни одного слова или о чем бы то ни было думать. С другой стороны, императрица, его мать, была в исступлении от горя и злобы, лишавших ее всякого чувства меры и способности рассуждать.
Из членов императорской фамилии среди ужасного беспорядка и смятения, царивших в эту ночь во дворце, только одна молодая императрица, по словам всех, сохранила присутствие духа. Император Александр часто говорил об этом. Она не оставляла его всю ночь и отходила от него лишь на минуту, чтобы успокоить свекровь, удержать ее в ее комнатах, уговорить ее прекратить свои вспышки, которые могли стать опасными, когда заговорщики, опьяненные успехом и знавшие, как они должны опасаться ее мести, являлись хозяевами во дворце. Одним словом, в эту ночь только императрица Елизавета сохранила самообладание и проявила моральную силу, которую все признали. Она явилась тогда посредницей между мужем, свекровью и заговорщиками и старалась примирить одних и утешить других…»