Семейное дело
Шрифт:
Но когда она оказалась в квартире, Бруджа почти сразу почуял заработавший артефакт – сигнальные «Серебряные колокольчики» – и рассмеялся.
Информация о трагических событиях, разумеется, доходила до стройки: сообщения о случившихся в один день убийстве и самоубийстве, сплетни о том, что может стоять за ними, домыслы… Настроение у рабочих, разумеется, было далеко от идеала, а масла в огонь подливали ожившие воспоминания о волках, гулявших по району несколько недель назад. В результате люди отказывались от поездок по домам, предпочитая ночевать в бытовках, и старались
– Совсем обалдели, придурки, – резюмировал Газон, вышедший на барское крыльцо освежиться и опорожниться по-малому. – Так трусят, что даже бытовки трясутся.
На самом деле дикарь преувеличивал – в час ночи стройка спала всегда; но и отличие было: раньше полуночное безлюдье оживляли блуждающие от фонаря к фонарю охранники, теперь же они предпочитали и носа не высовывать из тёплых «дежурок», внутри которых у бравых сторожей появлялось ощущение безопасности.
Газон, несмотря на нечеловеческое происхождение, нечеловеческой смелостью не страдал, сам трусил так, что пальцы подрагивали, однако желание «показать этим челам» перевесило. Опять же – Кумар. Если проворонить ожидаемого шасом гостя, то можно остаться не только без премиальных, но и без зарплаты, а до тех пор, пока не найден клад, в финансовом плане Газон категорически зависел от милости денежного Сулира.
– Козёл, – выдал Шапка, раз уж речь зашла об архитекторе. После чего совершил у крайней колонны задуманное, оправился и только собрался вернуться в дом, как почуял, именно почуял, что началось.
К магии дикая семейка не была приспособлена, однако чувства дикарей были куда острее человских, и именно они позволили Газону сообразить, что гость Кумара явился.
– Храни меня источник Большого Виски…
Какого-то покровителя или религиозного культа у Красных Шапок не было, однако многие дикари искренне верили в наличие где-то – возможно, спрятанного подлыми Великими Домами, – животворящего источника Большого Виски, который не оставит даже в самый страшный момент, а нужно будет – спрячет в себе.
А момент и в самом деле выходил неприятный – слабо сказано! – а то и вовсе пиковый – вот это определение подходящее! – и лёгкое ощущение действия магии сменилось железобетонной уверенностью в том, что на стройплощадке творится колдовство.
Газон натянул на нос «различитель» и укрылся за описанной выше колонной.
– Ну, шасская морда, сейчас посмотрим…
И заткнулся, словно его могли услышать.
Что, естественно, не соответствовало действительности, поскольку гость как раз запустил двигатель экскаватора, и его рёв многократно перекрывал бормотания Шапки.
Для обычных челов – выгляни кто из них на улицу – на площадке ничего не изменилось: экскаватор продолжал стоять на приколе, терпеливо дожидаясь утренней смены, однако вооружённый «различителем» Шапка видел настоящее. Как тяжеленная машина плавно тронулась с места, объехала синие туалетные кабинки, груду заготовленных для укладки бетонных труб, вышла на оперативный простор, в ту часть размеченной территории, куда ещё не добралась техника, и вгрызлась в землю.
– Стахановец, мля…
Убедившись, что ночной гость отличается трудолюбием, а не агрессией, Шапка расслабился и осмелел. Включил телефон, убедился, что «снять кино» не получится – пришелец набросил на территорию ещё и обманывающую аппаратуру «Накидку пыльных дорог», – и просто позвонил шасу.
– Не спишь?
– Газон, я тебя скошу, придурка, половина второго…
– Приятелю своему расскажи.
– Он пришёл?! – Сулир проснулся молниеносно. – Что делает?
– Экскаватор завёл и пашет, как Кортес за деньги. – Дикарь почесал пузо. – Надрывается, словно в последний раз, мля, я бы так даже после трёх бутылок виски не смог.
– Видел его?
– Ещё нет… – Шапке очень хотелось добавить: «И не увижу», но он решил пока не нагнетать. – Далеко слишком.
– Подойди ближе, – распорядился Кумар. – Я хочу знать, кто пришёл.
– Приезжай, мля, сам всё увидишь.
– Не умничай. – Шас вскочил с кровати и пробежался по спальне, совершенно растерянный, не знающий, за что хвататься. – Видео снимаешь?
– Он «Накидку» использует.
– Хитрый.
– Поэтому я и не хочу к нему приближаться, – объяснил осторожный дикарь. – Мало ли что он ещё удумал.
– Следи за ним, – распорядился Кумар, возвращаясь на кровать. – Если он что-то найдёт – звони немедленно.
– Обязательно… – Газон отключил телефон и закончил: – Размечтался, мля.
Он уже понял, что найти неведомый гость мог только одно – настоящий тайник, – и искренне надеялся, что у него не получится. Потому что если тайник отыщет Сулир, у него, мужественного и сильного Газона, будет возможность хоть как-то поучаствовать в дележе добычи, а неведомый «стахановец» ничем ему не обязан и дать ему может разве что пулю.
– Ладно, молдаванин, подойду поближе, чёрт с тобой. – И Шапка, восхищаясь собственной смелостью, сделал полшага из-за колонны.
Старый доходный дом темнел, вгрызаясь горбатой крышей в ночное небо, и, кажется, скрипел всем, чем только можно. Симпатичный, только не ухоженный днём, по ночам он превращался – в представлении Цыпы, естественно, – в сосредоточие озёрской мистики и Тьмы, казался склепом, чудовищными вратами, проводящими в мир иной, подземный, населённый монстрами, мертвецами и колдунами.
Борис был парнем современным, не глупым, не трусливым и, разумеется, не верящим в ту голливудскую ерунду, которой хитроумные продюсеры щекочут нервы обывателям. Все эти чудовища, оборотни, фреддикрюгеры и прочие джейсоны-пятницы – всё это суть фантазии сценаристов на окладе, вымотанных отцов семейств, лысых, обрюзгших, скучных и местами злобных, вынужденных придумывать «невероятное», чтобы оплатить ипотеку. Цыпа был достаточно взрослым и достаточно циничным парнем, чтобы всё это понимать, однако проклятый дом заставлял его нервничать.
Было в обители Валерии Викторовны что-то неуловимо непонятное, загадочное и особенно – по ночам.
– Чушь всё это, – проворчал про себя Борис. После чего огляделся, убедился, что стоит на ночной улице совершенно один, и быстро полез по берёзе на привычную ветку в надежде, что хоть сегодня ему повезёт.
Должно повезти!
В конце концов, сколько можно терпеть неудачи?!
«Лера! Сука ты красивая! Разденься и покажись!»
С недавних пор он звал её просто – Лера. И в мыслях, и наяву, и в мечтах… В сладких мечтах…