Семьи.net (сборник)
Шрифт:
Через весь зал к ней направлялся грузный мужчина.
— Я из элитника, воспитатель, — обратился он к Коровиной, — вы тут за секретаря?
— Ну я, — Коровина громко вздохнула, вложив во вздох все обуревавшие ее чувства. «Напортачили небось, — подумала она, — документики придется переделывать. Как все осточертело!»
— Перепутали маленько. Первым мальца привезли, что в двенадцать идет. Девочку тогда, наоборот, подвезем в обед.
— А, ну ладно, — Коровина успокоилась, — наоборот, не страшно.
Она рванула к Милютину:
— Дайте, я вам тут пролистаю, — она забрала у него планшетник, — детей наоборот привезли. Вот, этот пойдет первым. Левин Александр Владимирович.
Судья тоже вздохнул, но принял перемены смиренно.
— Зал освободить! — гаркнула Коровина, вернувшись на рабочее место, — заседание переносится
Охранники пошли по рядам, выгоняя людей из зала.
— Вов, сейчас тебя будут рассматривать, — Васька выскочила на улицу, — поменяли нас местами! Иди быстрее!
— Мои-то не подъехали еще! — Вован заметался. — Друзья-то мои к двенадцати приедут!
— Мы сойдем за твоих! Идем! — она махнула рукой и потащила его в зал…
Коровина не верила глазам своим — дежавю! В помещение заходили те же, кого десять минут назад выперли!
— Ювенальный суд постановил, — уже начал вещать Милютин, — в связи с чистосердечным раскаянием, признанием своей вины и обещанием устроиться на работу. Справка прилагается. А также обещанием не злоупотреблять спиртным, — бубнил судья, не делая пауз и не меняя интонации, — отдать Александра Владимировича Левина на воспитание отцу Владимиру Владимировичу Левину. Постановление вступает в силу в зале суда. — Милютин захлопнул планшетник и вышел из зала.
До двенадцати оставалось два с половиной часа.
— Батя, мне надо дождаться Кристу, — Алекс прижимался к отцу, но твердо намеревался из суда не уходить, — я ей обещал, если что, вернуться в коллектор. Я ее не брошу!
— Конечно, конечно, — Вован и сам не собирался никуда уходить.
К двенадцати зал был забит битком: приехали друзья Вована, никуда и не уезжали друзья Васьки. Мест не хватало. Коровина была в шоке.
«Голос точно сегодня сорву. Никакой микрофон не поможет», — сетовала она про себя, проклиная судьбу, ниспославшую ей такую адскую работу.
Милютин пил кофе.
Ермолина качала головой. Она все происходившее называла цирком.
«Детей калечат! — рассуждала она. — Никакого порядка!»
Милютин посмотрел на часы: пора. Он вышел в зал. Ой-ей! На него смотрело минимум две сотни глаз! Коровина посылала сигналы: закругляйся быстрее, обстановка напряженная. Он, впрочем, об этом и сам догадался.
— Ювенальный суд постановил, — промямлил Милютин, у которого на нервной почве чуток подсел голос, — в связи с раскаянием Василисы Анатольевны Пирс, ее искренним желанием не причинять больше вреда здоровью ребенка, — Милютин щурился, тщась разобрать буквы, слова и предложения, — обязана делать вовремя прививки, вовремя чиповать, обновлять и передавать, — он понимал, что несет полный бред, но не мог остановиться, страстно желая добраться до конца постановления, — передать Кристу Станиславовну Пирс на воспитание матери…
По рядам прокатился вздох облегчения.
— Порядок! — Вован обнял Алекса и Ваську. — Дочку тоже забираем домой!
— Очистить помещение! — скомандовала Коровина. — Ожидаем снаружи!
Друзья поздравили и разъехались. Вован, Васька и Алекс остались стоять возле здания суда в ожидании Кристы.
— Что ж так долго-то! — У Васьки громко стучало сердце. Она прижимала руку к груди, будто боялась, что сердце не выдержит и выскочит наружу.
— Не волнуйтесь, — Алекс коснулся ее руки, — там долго вещи отдают. Все, что забрали тогда, давно, — он замолчал на секунду, — отдают по описи.
В Васькиной сумке зазвонил телефон. Трясущимися руками она полезла его доставать.
— Вот кому приспичило так не вовремя, а? — Васька включила экран.
С экрана на нее смотрела улыбающаяся Криста. По счастливому лицу девочки текли слезы:
— Мама! Я плачу!
Дмитрий Володихин
Беспощадно
— Хотите славяночку двух лет, хорошенькую, блонд? Здоровенькую, полностью здоровенькую, справочки все имеются. Уверяю, уверяю, у нас неограниченный доступ к медицинской информации. Пожалуйста, пожалуйста, вот фотография. Номер 87 по каталогу. Нет, фоточкой ню мы не располагаем. Как почему? Изъятие еще не производилось, изъятие не производилось пока, нет условий для фотосессии. Да-да. Но у вас будет месяц на возвратик, пожалуйста, мы честным бизнесом
— Ну, мамаша, собирай вещички своей козюле. Да, имеешь право. Подай. Хоть три заявления. Юра, ты слышал? Ну как дети. Каждый раз одно и то же. Разберется она с нами. В суд она… Мамаша, давай, поторапливайся. Ну какие основания? Какие хочешь, такие и придумай себе основания. Мы — ювенальные инспектора, тебе полномочия наши разъяснить? Лучше миром, мамаша, попросту и прямо сейчас, а если окажешь сопротивление, мы тебя посадим. Ну что за дребедень! Как же я с вами устал… Загибай пальцы: мать-одиночка — р-раз, зарплата маленькая — два, квартира давно не ремонтирована — тр-ри. Достаточно. Хочешь, чтобы мы сюда санэпидемстанцию подогнали? Подгоним враз. Хочешь, чтобы тебя в регулярных избиениях ребенка обвинили? Да не вопрос. Тут у меня с собой восемь подписанных заявлений с разной степенью тяжести. Только фамилию твою вот здесь, в пустое место вставить, и аллес гут. Смертным боем, говорят, бьешь, прохожих не стесняешься. Сильна, мамаша! Ты не знаешь этих людей? Дочку пальцем не тронула? Да какая разница, они тебя опознают, а для суда этого достаточно. Ну не трясись, мамаша, такова жизнь. Оба-на, слезы пошли. Мать, ты это, не думай, мы не звери, просто служба такая. Нам приказывают, мы делаем, мы люди маленькие. Отдавать все равно придется, система против тебя, мамаша, а кто ты против системы? Юра, скажи ей, как бывает, когда башкой о бетонную стенку бьешься. Ну разъясни ты ей, что именно первым треснет — череп или стенка. Ты пойми, мамаша, дети — ресурс государства. Ну доктрина сейчас такая. Хочет государство, чтобы бедные рожали, кормили-поили, а потом богатые к себе забирали, воспитывать, ну так оно и будет. Ори — не ори, плачь — не плачь, а сила солому ломит. Давай, не задерживай, у нас еще сегодня два изъятия… Чо? Да ты… Сучка! Больно! Тресни ее, Юра! Чисто бешеная тварь! Гнида, форму кровянкой забрызгала. Лежи, паскуда, не рыпайся! Хорошо ты ее, Юра, успокоил, мастер. Пойдем мелкую пеленать.
— Алекс, девчонка — грязнуля, дура и совершенно не слушается! В школе ей поставили диагноз: аутизм тяжелых степеней, социопатия. Третья жалоба! Наша малявка, видите ли, позволяет себе агрессивную реакцию на попытки откорректировать психологический контур. Дурная кровь! Что тут скажешь, просто дурная кровь! Жалкая провинциалка, дочь, внучка и правнучка жалких провинциалок, это ничем не выбьешь. В нашем доме девчонка первый раз нормальной еды попробовала. Кто бы ей объяснил, что она на нас молиться должна! Она мне нужна на час, может быть, на полчаса в день — показаться с малышкой перед соседями, перед солидными какими-нибудь людьми… Остальное время я хочу оставаться свободной женщиной. В конце концов, всегда есть прислуга… Будем говорить честно: я бы никогда не согласилась приобрести этот аксессуар, если бы не патриотическая мода на малышек. Статусно, видите ли… А ей все время надо вцепляться мне в юбку, какие-то назойливые вопросы, какие-то хныканья… Ты понимаешь, Алекс, она мне просто мешает! Вчера эта козявка испортила мне блейзер. Цапнула за карман и надорвала! Совершенно не понимает, когда мате… когда родителю номер один надо торопиться и не стоит лезть к нему со своей дурью! Что? Да. Слегка. По затылку. Ну, может быть, три или четыре раза… ничего, не хрустальная, не треснет. Даже не пробуй, Алекс! Ты должен быть на моей стороне. Помнишь, из какого навоза тебя вытащил мой отец? Я этого слышать не хочу! Ерунда. Мы заплатили за нее столько, что можем распоряжаться своей собственностью как угодно. В конце концов, есть такое понятие: амортизация…