Семья Берг
Шрифт:
— Извините, пожалуйста, мне нужна няня для дочки. Не подскажете ли мне кого-нибудь?
Обстоятельная крестьянка захотела узнать детали:
— А дочке сколько годков-то будет?
— Ей пять.
— А спать-то где есть?
— У нас есть комната для… — она было сказала «прислуги», но осеклась и закончила: — Для няни.
— А платить что будете?
— Сколько няня захочет. Мы не обидим. Но лучше поговорить об этом с моим мужем.
— А чего же? Я бы и сама пошла, в деревне-то мы все с голоду пухнем. Поговорю с твоим мужиком, да и по рукам. Так, что ли?
Нюша оказалась очень доброй и невероятно энергичной. Она успевала убирать, стирать, гладить,
— Дело в том, что, по-моему, если Нюшу попросить, она может сдвинуть весь дом.
Он довольно усмехался:
— Вот про таких Некрасов и писал: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
И наконец-то Мария смогла возобновить учебу в институте. Она приехала туда и встретилась опять с Мишей Жухоницким.
— Маша, какая ты стала красивая!
— А раньше не была? — засмеялась Мария.
— Была, была, конечно. Но теперь ты выглядишь как солидная дама.
— Я приехала, чтобы продолжить учебу. Но от тебя я уже отстала.
— Да, я закончил институт в том году.
— Миша, можно мне спросить тебя — ты женился?
Он немного помрачнел:
— Хочешь — откровенно? Могу тебе сказать: после тебя мне никто не нравится.
И опять Мария с горечью почувствовала, что сделала человека несчастным.
Вскоре после вселения вышла из печати книга Павла, он получил первый экземпляр:
— Маша, Машуня, смотри, что я принес! — он развернул пакет и показал обложку.
Мария радостно прочитала:
— «Павел Берг, „Войны периода Французской революции“», — она взвизгнула: — Павлик, родной мой! Как я рада за тебя, как я горда, что мой муж — и историк, и писатель!
— Спасибо, Машуня. Знаешь, если бы в те годы, когда я, грузчик, таскал на плечах мешки и бочки, мне кто-нибудь сказал, что я напишу книгу по истории, я вообще не понял бы, о чем речь. Или когда скакал на коне и рубил шашкой — я посмеялся бы тому человеку в лицо. Да, вот она — моя напечатанная книга. Книга — это почти такая же радость, как новорожденный ребенок.
— Наверное, ты прав, — рассмеялась Мария, — но дело в том, что ребенка мы делали с тобой вместе, а книгу ты зачал и родил один. Нам надо отпраздновать.
— Отпразднуем. Меня пригласили прочитать лекцию в Центральном доме работников искусств, на Пушечной улице. Это около Кузнецкого моста. Знаешь, там когда-то выступал с лекцией Ленин, — он хитро улыбнулся и подмигнул Марии, — а теперь буду выступать я. В этом доме бывает много известных актеров, писателей, художников, это их клуб. Я, конечно, волнуюсь — никогда не выступал перед такой интеллигентной аудиторией. Мы поедем с тобой вместе, а после лекции я приглашаю тебя в ресторан клуба. Говорят, там есть хороший ресторан. Я ведь никогда еще не приглашал тебя в ресторан.
На лекцию Берга пришло много людей из мира искусства, переживших взлеты и падения русской революции и по-разному к ней относившихся. Всем хотелось послушать — как дела обстояли во времена Французской революции. Слушали внимательно, перебивали, задавали вопросы, и некоторые их них были довольно остро направлены в сторону современной политической ситуации. Павлу приходилось изворачиваться, чтобы никто не заподозрил, что он «контра», как тогда говорили. Он закончил словами:
— Что бы мы ни говорили и как бы ни оценивали события, но в политических
После лекции они с Марией пошли в ресторан. Она смотрела на него с обожанием:
— Павлик, я ведь никогда не слышала, как ты выступаешь. Я просто в восторге — ты так красиво говоришь. Какой ты у меня умный и интеллигентный!
К их столику подошел человек низкого роста, в очках, с ним довольно высокая красивая женщина. Он представился:
— Я художник Борис Ефимов, это моя жена Рая. Мы в восторге от вашей лекции.
Павел вежливо встал:
— Спасибо за похвалу. Мы с Марией, — он указал на жену, — любим смотреть ваши карикатуры в газетах и журналах. Я ведь знаком с вашим братом — Мишей Кольцовым. Он когда-то опубликовал мою статью в своем журнале «Огонек».
Рая Ефимова воскликнула:
— Мы были в восторге от вашей статьи! Это лучшее, что мы читали за многие годы.
— И еще раз спасибо. Может быть, вы разделите с нами ужин?
— С удовольствием.
Так состоялось знакомство Бергов с Ефимовыми, которое потом перешло в дружбу.
И вот как-то раз, отпирая дверь новой квартиры, Павел увидел спускавшегося сверху по лестнице соседа, присмотрелся и узнал Бориса Ефимова.
— Боря, здравствуйте, мы, оказывается, соседи. Рад вас видеть.
— Павел? Так вы теперь здесь живете? А я и не знал.
— Мы только недавно въехали, после ремонта.
— Ах, вы въехали в эту квартиру? — Ефимов едва заметно поморщился.
— Заходите, посмотрите, как мы устроились.
Ефимов вошел в коридор и осторожно осмотрелся.
— Что-нибудь неладно, что-то плохое было связано с квартирой?
— Да как вам сказать — отсюда не так давно выселили жильцов.
— Кто здесь жил?
— Это целая история. Жил здесь сотрудник внутренних дел, в большом чине — начальник Политуправления. Он застрелился в этой квартире, когда пришли его арестовывать. Мы живем на четвертом этаже и слышали перестрелку.
— Ага, вот почему я видел следы пуль на окне.
— В окно стреляли, чтобы он не выбросился. Наш сосед с пятого этажа, Черток, выбросился, как только за ним пришли. А этот предпочел застрелиться.
— Я вижу, мы поселились в странном доме.
— Да, чуть ли не половина жильцов уже арестованы.
— Веселенькие истории вы рассказываете. Знаете, не говорите моей жене и попросите вашу Раю, чтобы она тоже не рассказывала.
Павел с Борисом Ефимовым сразу стали друзьями, у них был сходный образ мыслей. Павлу нравилось остроумие Бориса, он старался перенимать от него умение подмечать во всем смешные стороны, а Борису нравился аналитический склад ума Павла. И в обоих было развито скептическое отношение к советской пропаганде. Хотя люди боялись любых высказываний в адрес Сталина, оба они «преодолели этот барьер» и быстро сошлись на одинаково негативном отношении к культу личности. Ефимов был карикатуристом, в его натуре было подмечать все смешное. Павел был историком, в его образе мыслей большое место занимали анализ и оценка. Часто, сходясь вечерами друг у друга (их разделяло всего два этажа), они любили «валять дурака» — притворялись, что сочиняют пьесу про Сталина под названием «Ён все знает». Сюжета у пьесы не было, она сплошь состояла из возвеличиваний Сталина, которые они брали из номеров газеты «Правда». Делалось это так: они по очереди читали друг другу беспорядочно взятые заголовки и цитаты из газеты и с пафосом вставляли между ними один и тот же рефрен — «Ён все знает»: