Семья Берг
Шрифт:
— Ну, с новосельем вас, чтобы дом был полной чашей, как супница из этого сервиза! Это моя Авочка сама выбрала в кремлевском распределителе. Сервиз что надо — гжель, видите, как расписано. На двенадцать персон. Все пересчитано и помыто — расставляйте прямо на стол. Вот именно.
Мария, не веря своим глазам, обрадовано всплеснула руками, не зная, как и благодарить за такой щедрый подарок.
— Ой, спасибо! Это как раз то, что нам нужно уже сегодня. Только где же мы наберем двенадцать персон?
Августа уверила ее:
— Наберете. Павлик становится
Все рассмеялись удачной шутке юного поэта. Оказалось, что это не весь сюрприз: в отдельной коробке был набор сверкающих бокалов и рюмок стекла «баккара», и еще в одной — банки с черной и красной икрой и нарезанные балык и семга.
Мария с Павлом совершенно не знали, как их благодарить, а Семен приговаривал:
— Благодарите родное советское правительство за то, что оно имеет кремлевский распределитель и так заботливо снабжает своих министров до тех пор, пока не арестует их. Вот именно, — и хохотал.
Мария с Нюшей и Августой тут же принялись расставлять на столе сервиз, бокалы и закуски.
Павел смотрел на это изобилие и думал: как много изменилось в жизни с тех пор, как двадцать лет назад они с Семеном, еще еврейскими мальчиками Шломой и Пинхасом, ушли из дома в поисках новой жизни. И как сами они тоже изменились… Можно ли было представить, что когда-нибудь он получит от брата такой подарок, да и думал ли Семен, что сможет дарить такое?! Павел обнял брата:
— А помнишь, Сенька, как когда-то мы расставались и клялись встретиться новыми людьми?
— Ну да, мы и есть теперь новые люди. Вот именно. Я стал совсем лысым и располнел. Теперь вот все время одышка — все от кабинетной работы. Толстею, вот именно. Я ведь иногда целыми ночами сижу за рабочим столом в кабинете.
— Почему ночами? — спросила Мария.
— Понимаешь, Сталин любит работать по ночам. Пока его машина не выедет из Кремля на загородную дачу, а это всегда часа в два-три ночи, министры не имеют права покидать свои кабинеты — а вдруг он вызовет для какой-нибудь справки. Ну а нам нужны для этого помощники. Вот и сидим все по кабинетам.
Следующими пришли Ирина и Моисей Левантовские, бывшие соседи Гинзбургов. Они привезли в подарок столовый набор ножей, ложек и вилок, тоже на двенадцать персон. Мария и Павел совсем растерялись:
— Спасибо вам, друзья. Вы что — сговорились дарить такие подарки?
— Конечно, сговорились.
— Это же получилась прямо скатерть-самобранка.
Берги пригласили соседей — Бориса Ефимова с Раей. Она принесла в подарок Марии новое кухонное изобретение — металлическую круглую печь-кастрюлю «Чудо»:
— Машенька,
Вместе с ними неожиданно пришел брат Ефимова, корреспондент «Правды» Михаил Кольцов. Он на несколько дней вернулся из Испании. Ефимов принес на вечер патефон, а Кольцов привез три заграничные патефонные пластинки — аргентинское танго «La comparsita», быстрые немецкие фокстроты и еще одну — с песнями и романсами Александра Вертинского. Его пластинки были запрещены к ввозу в Советский Союз, но у Кольцова — дипломатический паспорт, его на границе не проверяют.
— Поздравляю с новосельем. Будем танцевать под заграничную музыку и слушать хорошего шансонье.
Августа благодарила Кольцова за участие в судьбе испанских детей:
— Это так гуманно и благородно с вашей стороны, что вы спасли этих детишек.
— Да, я люблю детей, и мне жалко было испанских ребятишек. Знаете, я ведь даже усыновил мальчика Хосе из Мадрида. И знаете как я его назвал? Иосиф, в честь Сталина.
Услышав это, Павел внутренне поморщился, но не подал вида. Августа продолжала:
— Мы встречали детей на вокзале и теперь всей семьей опекаем четверых братьев и сестер — очень милые ребята. Особенно девочка Фернанда.
— Четверых? — Кольцов удивился, задумался. — Как их фамилия?
— Гомез.
— Ах, да, помню. Их отец богатый граф, у него свой замок. Но он активно выступил против Франко и примкнул к движению республиканцев. Вот беда — вскоре после того, как я уговорил их отправить детей в Россию, его и его жену арестовали. Не знаю — выживут ли?
Это огорчило Августу, она в ужасе воскликнула:
— Неужели эти четверо детей останутся сиротами? Но они, кажется, не знают об аресте родителей.
— И не надо им говорить, пока не вырастут.
Женщины ходили на кухню и накрывали к празднику, маленькая Лиля спала в своей комнате, мужчины сидели с рюмками коньяка в спальне. Павла переполняло чувство гордости от того, что теперь у них с Машей есть своя хорошая квартира, что они зажили нормальной жизнью обеспеченных людей, принимают гостей. Кольцов, тонкий психолог, заметил его настроение по лицу, улыбнулся:
— Хорошая у тебя квартира. Значит, правильно сказал товарищ Сталин на съезде: «Жить стало лучше, жить стало веселее, товарищи», — и подумав, добавил: — Да, Сталин всегда прав.
Павел, переживавший со всей страной террор ежовщины и вовсе не уверенный в том, что его самого не арестуют в любой момент, слегка нахмурился. Они ведь с Борисом Ефимовым издевались над культом личности Сталина в придуманной ими игре «Ён все знает»… Он мельком глянул на Ефимова, тот растерянно улыбался. А его брат, проницательный журналист, делает такое заявление перед своими людьми в сугубо частной обстановке. Это же насмешка над людьми — цитировать эти слова Сталина. Все они здесь знали, что Кольцов близок к Сталину, но как-то неловко так уж верноподданнически восхвалять своего покровителя.