Семья Берг
Шрифт:
— Да ну, у самого Сталина?! И как он тебя принял?
— Сталин поблагодарил, а потом мне прочли указ о награждении.
Вернулась с прогулки Мария, неся уснувшую Лилю. Она увидела Пашку с орденом и, поздравляя, сказала:
— А я все жду: когда ты к нам придешь не один, а с женой?
— А можно я приведу ее в следующий раз?
— Так ты уже женился?!
— Вроде, как бы.
И действительно, привел худенькую застенчивую брюнетку. Она смущенно улыбалась.
— Это моя жена Эмма, Эмма Карловна.
Она с восхищением смотрела на Павла Берга:
— Мне Паша
Павел с Марией накрыли на стол и поставили бутылку советского шампанского:
— За здоровье и счастье молодых новобрачных!
— Спасибо. Знаете, мы еще не регистрировались. Эмма работает в одной организации со мной, и мы пока не афишируем нашу связь.
Оказалось, что Эмма, как и Мария, выросла в Москве, в еврейской семье, поэтому и отчество у ней было не русское — Карловна, а фамилия — Коганова.
В следующем году Павел Судоплатов нанялся радистом на грузовое судно «Шилка». Держать радиосвязь он научился, проходя обучение в школе разведчиков. «Шилка» плыла в бельгийский порт Роттердам. Оттуда Судоплатов дал знать Коновальцу о своем прибытии, встретился с ним и дал ему имена и способы связи с «агентами». Для этой встречи Шпигельглаз специально приготовил «подарок» — коробку любимых конфет Коновальца, в которую было вмонтировано взрывное устройство.
Фальшивые сведения Судоплатова о московской группе были очень ценны для Коновальца. Они сидели в портовом ресторане и говорили о делах. Уходя обратно на корабль, Судоплатов сказал:
— Мне надо спешить: мы скоро отплываем обратно. Да, вот еще, я совсем забыл — у меня для тебя подарок, угощайся, — он оставил коробку на столе и выбежал из ресторана. За спиной его раздался взрыв. Так было покончено с Коновальцем, его гибель вызвала раскол в Организации украинских националистов (ОУН) и борьбу между его преемниками Мельником и Бандерой.
Но на пароход Судоплатов не вернулся, в его задание входило другое — из Роттердама через Бельгию он сбежал во Францию, а оттуда пробрался в Испанию, где шла Гражданская война между республиканцами и фашистским генералом Франко. Шпигельглаз поручил ему установить там новые связи. Одиссея разведчика привела его в интернациональный партизанский отряд.
В Испании работал другой учитель Судоплатова Наум Эйтингтон. Там он был известен как генерал Котов, занимался в республиканской армии вопросами безопасности, прославился смелыми партизанскими действиями. По его совету Судоплатов выдал себя за польского добровольца, польский язык он знал. Сражаясь рядом с другими, он познакомился с молодым испанцем Рамоном дель Рио. Его мать Каридад дель Рио Меркадер была известной анархисткой, перешедшей на сторону коммунистов-республиканцев. Она ненавидела фашистов и троцкистов и сама лично расстреливала их.
Ее сын Рамон был жизнерадостный и горячий парень, неопытный в военном деле. Увидав, что Судоплатов вояка с опытом, он стал ходить за ним, как жеребенок, и всему у него учиться. Судоплатов сумел завербовать в советскую разведку и мать, и сына. Расстались они большими друзьями. Установив необходимые связи, Судоплатов вернулся в Москву.
Его
Павел Судоплатов, молодой человек без жизненного опыта, был абсолютно обескуражен: разведчики знают друг друга по результатам работы. Он многому научился у них, знал их большие заслуги в трудном деле разведки и не мог понять — как можно было заподозрить честных разведчиков? Но даже если бы они в чем-то ошиблись (чего он не допускал), то в чем же в таком случае виноват он сам? Для разведчика исключение из партии было опасным первым этапом перед арестом — а арестованный разведчик был, как правило, мертвым разведчиком. Это доказывала история Шпигельглаза. Куда было деваться тридцатилетнему герою-разведчику Судоплатову? Он опасался, что его тоже арестуют.
В глубокой грусти он пришел на новую квартиру Бергов — прощаться со своим первым учителем и другом. Берги, как всегда, обрадовались ему, стали накрывать на стол. Но он был такой грустный, что сначала Павел уединился с ним в другой комнате.
— Павел Борисович, вы мне здесь вместо отца родного. Вот я стою перед вами, исключенный из партии за связь с врагами народа, и не какими-нибудь иностранными врагами, а нашими советскими разведчиками, патриотами, героями, работу которых я знаю. Никогда бы я не мог подумать, что так можно поступать с нами, разведчиками. Мы ведь каждую минуту жизнью рискуем. Я не понимаю, что вообще делается и что мне делать. Если меня арестуют, что станет с Эммой? Ведь у меня тут никого близких, кроме вас с Марией Яковлевной.
Грустно и неожиданно заканчивалась короткая яркая карьера Судоплатова. У Павла самого со времени расправы над Тухачевским было тяжкое предчувствие собственного ареста. После 1937 года, вершины ежовщины, никто не знал, чего ждать от Берии, никто не был застрахован от ареста, а может быть, даже и от казни.
— Ну, ну, Пашка, я тебе обещаю — Эмму твою мы не оставим, что бы ни было. Но пока ты на свободе, не теряй надежды. Знаешь, это ведь как в боях: если боец боится, он погибает, а если не теряет надежды — жив останется. А в вашем деле, сам знаешь, бывают повороты судьбы.
Павел Берг оказался прав — пока Судоплатов ждал партийного собрания с его формальным исключением, а потом и арестом, в марте 1939 года его неожиданно вызвали вместе с Берией к самому Сталину. Знал Сталин или не знал о повисшей над Судоплатовым туче, скорее всего, сам его и припугнул — но его не только не арестовали, но дали ему новое важное и абсолютно секретное задание, и докладывать по этому заданию он должен был лично Берии.
47. Мечта Сталина — убийство Троцкого