Семья Берг
Шрифт:
В отпуск Зика ездил на Лазурный берег Франции, в Ниццу. Там он снимал красивый особняк, приглашал к себе массу гостей из делового мира, дипломатов и артистов. Он был весельчак и прекрасный спортсмен, неутомимый пловец и любитель парусных яхт. У него была своя красавица яхта под названием «Зика», на ней он каждое лето плавал вдоль фиордов Норвегии.
Липовский и Фисатов стояли в магазине с раскрытыми ртами, пораженные его величиной, красотой оформления и изобилием товаров. В центральном прогале была широкая витая лестница и вверх-вниз
Не одни Липовский и Сашка застывали в магазине Зики Глика от восторга — он поражал воображение многих приезжих московских начальников, недавно хлынувших в Ригу толпами, чтобы организовывать новую власть. Короткое время еще держалась частная торговля, и приезжие раскупали у Зики все, почти задаром. А за приезжими начальниками потянулись артисты — их посылали с пропагандистской целью давать концерты, воспевать советский строй. Актеры тоже приходили в магазин и скупали товары.
Один из них как раз тогда пришел — низкого роста, с взлохмаченной гривой. Это был Соломон Михоэлс, присланный для пропаганды — показать, что в России есть еврейское искусство. Пока Саша следил глазами за Михоэлсом, к ним подошел какой-то хорошо одетый лысый человек и с приветливой улыбкой сказал по-русски с акцентом:
— Добро пожаловать в мой магазин, товарищи красноармейцы. Желаете что-нибудь купить? Для вас, как представителей славной Красной армии, я дам большую скидку — пятьдесят процентов.
Сашка Фисатов уставился на него с деревенской наивностью:
— Это что это за название такое магазина — «Зика»?
— Зика — это мое имя. Я Зика, и это мой магазин.
— Не врете — на самом деле это ваш магазин, такой большой?
— Правда мой.
— Собственный?
— Собственный, — улыбнулся симпатичный владелец.
— Это значит, все-все, — Сашка обвел руками полки и витрины, — все это ваше?
— Мое.
— И на других этажах — тоже ваше?
— Тоже мое.
— Ну даете!.. — только и смог сказать Сашка.
Липовский смотрел на Михоэлса и сказал хозяину:
— Мы покупать ничего не хотим, да и не можем, а вон тот человек — он, наверное, купит. Это известный еврейский актер из Москвы, Соломон Михоэлс. Я узнал его по фотографии.
Тут же следом за ними влетел в магазин комиссар Богданов и строго приказал:
— Липовский, Фисатов — сейчас же выйти. Не положено.
Хозяин поблагодарил уходящего Сашу за то, что тот подсказал ему, и подошел к Михоэлсу.
— Так вы действительно еврейский актер?
— Действительно.
— Очень приятно видеть еврейского актера из России. Ну, расскажите, как там живется евреям в Советском Союзе? Советские власти вас не притесняют?
— Очень хорошо живется. Никто нас не притесняет. Многие евреи занимают важные посты, стали русскими интеллигентами.
— Что это значит — евреи стали русскими интеллигентами?
— Они стали писателями, художниками, профессорами и актерами, как я сам.
— Ну а деловым людям вроде меня, частникам-коммерсантам,
— У нас социализм, частников нет.
— Куда же они делись?
— Те, которые примирились с властью, стали государственными служащими.
— Да, которые примирились… С тех пор как у евреев не стало своей страны, им уже две тысячи лет приходится примиряться с окружающим. Это наверняка ждет и меня, раз нас присоединили к Советскому Союзу. Если только в Сибирь не сошлют.
Зика стал расспрашивать про старых знакомых:
— У меня в Москве есть дальний родственник, набожный еврей Арон Бондаревский, старик. Интересно было бы знать, жив ли?
— Арон Бондаревский? Который женат на тете Оле?
— Да, верно — на тете Оле. Вы их знаете?
— Арон мой дядя.
Так выяснилось, что Зика с Михоэлсом дальние родственники. Зика обрадовался:
— Правду говорят, что все евреи родственники, — он достал бутылку отборного французского коньяка. — Выпьем за нашу встречу.
Он засыпал Михоэлса подарками для всей семьи.
— Зика, спасибо. Зачем так много?
— Бери, Соломон, бери. Для себя бери, для моего дяди Арона с тетей Олей, для их детей. Все равно ваши скоро отнимут у меня весь магазин.
Михоэлсу Зика понравился — это была крепкая деятельная натура, у него был острый аналитический ум, он прекрасно помнил факты из истории евреев в Польше и России и умел их тонко анализировать. Он говорил Михоэлсу:
— Советские арестовывают и ссылают латышей, но нас, евреев, пока не трогают. Ну, если захотят меня тронуть, я от них откуплюсь. Но у меня есть верные сведения от друзей, что в Польше Гитлер уничтожает евреев тысячами. Если он начнет войну со Сталиным, нам, евреям, будет очень плохо.
Михоэлс не стал обсуждать с ним политику, но предсказания Зики его взволновали, он нахмурился. Зика заметил, сказал:
— Ну, может быть, все-таки как-то обойдется.
Они так понравились друг другу, что обменялись адресами и стали переписываться.
Агенты НКВД отбирали у хозяев частные предприятия, меняли всю администрацию. Проницательный Зика предвидел это. Еще когда советские военные части только стояли перед границей, он быстро реализовал значительную часть своего богатства в золото, драгоценные камни и картины старинных мастеров, отвез все это в нейтральную Швейцарию и положил в банк.
Вскоре после разговора с Михоэлсом к нему в кабинет пришли два переодетых в штатское агентов. Зика их ожидал и знал, что они всегда приходят по двое.
— У нас есть ордер на ваш арест и предписание отобрать у вас магазин и национализировать его.
Зика не удивился, не испугался, он попросил с любезной улыбкой:
— Покажите мне ордер. Да, теперь я вижу — солидная бумага. Но все-таки это только бумага. Дайте мне ее, а я дам вам в обмен кое-что.
Он вынул из карманов пиджака два заранее заготовленных плоских кожаных футляра, открыл и протянул им. В каждом лежало кольцо с бриллиантом, бриллиантовое колье и серьги. Они сверкали так, что агенты не могли отвести глаз и глотали слюну.