Семья - это святое
Шрифт:
Она поднимает на него свои голубые глаза, застывая в нерешительности, когда тишину нарушает глухой мужской голос:
— Ты пьяна и утром пожалеешь, что переспала с врагом, — Майклсон не сводит с ведьмы тяжелого взгляда, — а я не хочу, чтобы ты страдала. По крайней мере, от этого, ангелочек.
— Но я хочу тебя, — отвечает Хелен, сама не узнавая себя, — я хочу тебя, Элайджа.
Звук его имени, произнесенный ее нежным тихим голосом, заставляет вампира замереть, и он всеми силами старается отвести глаза от Хелен, которая медленно идет к нему, абсолютно ослепительная в своей
— Я хочу этого, — повторяет она и тогда Майклсон идёт на хитрость.
— Докажи, — говорит он, опуская красноречивый взгляд на свой пах, — сделай мне приятно.
Элайджа совершенно уверен в том, что похожая на ангелочка ведьма даст ему пощечину или просто убежит, и Первородный не верит своим глазам, когда Хелен медленно опускается на колени, а ее тонкие пальцы касаются его ремня.
Пока розовые губки порхают по его животу, она быстро справляется с ширинкой и тянет вниз мужские брюки вместе с бельем, высвобождая напряженный член. Голубые глаза расширяются, когда ведьмочка видит, как Майклсон щедро одарен природой, и она осторожно касается его плоти, скользя по ней своей маленькой ладонью.
Элайджа не сводит с Хелен тяжелого взгляда, все еще до конца не веря в происходящее, и он не может сдержать глухого стона, когда девичий язычок проходится от основания до головки его пульсирующего от желания члена, прежде чем он попадает в плен горячего ротика, отчего вампир совсем теряет голову, как и последние частицы самоконтроля.
Хелен ласкает его медленно, осторожно, и для Майклсона совершенно очевидно, что у белокурой ведьмы мало опыта в подобного рода делах, но то, как она касается его своим маленьким язычком, распаляет сильнее, чем все те ласки, что он знал прежде за всю тысячу лет. Он не знает, почему его чувства так сильны, но совершенно отчетливо понимает, что если не остановит ее, то хватит еще пары движений нежных губок для того, чтобы он излился прямо во влажный, горячий ротик, сомкнувшийся на его плоти, и Элайджа тянет ведьму вверх.
— Это не честно, ангелочек, — шепчет он, подхватывая Хелен под ягодицы, и направляясь к постели.
— Почему? — распахивает глаза та, не сводя с Первородного мутного взгляда.
— Потому что я тоже хочу тебя, — просто отвечает тот, осторожно опуская девушку на постель, — хочу с первого чертова взгляда.
Вампиру хватает секунды для того, чтобы избавится от оставшейся одежды, и миг спустя он склоняется над ведьмочкой, соприкасаясь — кожа к коже — отчего с розовых губок срывается сладкий стон.
— Ты уверена, ангелочек? — предпринимает Элайджа последнюю попытку, но что Хелен без слов подается вперед, вовлекая его в страстный поцелуй.
Она дрожит в его руках, шире разводя бедра, и вампир накрывает ее своим телом, устраиваясь между длинных ножек. Не прекращая поцелуя, он скользит ладонями по девичьему телу, лаская холмики налитых грудей, плоский живот, пока его пальцы не замирают на развилке меж бедер, невесомо касаясь нежных складок кожи, совсем влажных от желания.
Хелен выгибает спинку, чувствуя его прикосновения, и Элайджа не может сдержать довольной улыбки, когда она подается навстречу ласкающей ее ладони, а с припухших губок один за
Девичьи ножки оказываются на мужских плечах, и Майклсон резко подается вперед, заполняя тесное лоно одним сильным движением, отчего Хелен кричит, прижимаясь к нему теснее. Она такая мокрая, такая узкая, такая желанная, что Элайджа очень быстро теряет над собой контроль. Резкими толчками он подается вперед, входя на всю длину, снова и снова наполнял ее собой, надавливая на набухший клитор.
Хелен мечется под ним, кусая губки, и очень скоро по ее телу проходит волна крупной дрожи, и она кричит, достигая оглушающего экстаза, пока Майклсон снижает темп, открывая для ведьмочки новые грани наслаждения. Ее тесное лоно сжимает мужской член, и Элайджа на миг замирает, позволяя ей прийти в себя после бурного оргазма.
Хелен жадно глотает воздух, обвивая тонкими руками его шею, и вампир не отрывает от нее пристального взгляда, любуясь прекрасным лицом. Он все еще в ней, не дойдя до своего пика, и девушка заливается краской смущения, когда понимает это, подаваясь бедрами вперед.
— Перевернись на животик, мы только начали, — нежно говорит ей Элайджа, и Хелен без слов выполняет его просьбу, выгибая узкую спинку, когда Майклсон входит в нее сзади.
Первородный старается быть нежным. Медленно наполняет собой тесное лоно, которое, кажется не хочет его отпускать. Его губы путешествует по девичей спине, а рука снова находит клитор, и умелые пальцы начинают его терзать.
— Элайджа, Элайджа, — шепчет Хелен, и им обоим хватает нескольких движений, для того, чтобы волна наслаждения накрыла их, ослепляя.
Майклсон откидывается на подушки, притягивая к себе дрожащую ведьму, которая льнет к его груди, прижимаясь всем телом. Она засыпает почти сразу, а вот Элайджа еще долго лежит в темноте, нежно касаясь белокурых волос.
Он боится даже представить, какой будет реакция протрезвевшей Хелен на случившееся, когда она проснется.
========== Часть 16 ==========
Яркий солнечный луч скользнул по лицу Первородного, и Элайджа медленно открыл глаза, просыпаясь. Повернув голову, он с беспокойством оглядел смятую подушку, которая все еще хранила тепло и аромат белокурой ведьмочки, которая сбежала из его постели. Впрочем, Майклсону хватило нескольких секунд для того, чтобы уловить доносящийся из ванной комнаты шум воды, свидетельствующий о том, что Хелен принимала душ.
Слух не обманул вампира, и спустя пару минут деревянная дверь распахнулась, и на пороге спальни появилась укутанная в полотенце девушка, смущенно кусающая свои розовые губки.
Элайджа на миг застыл, не зная, что сказать. Он не сомневался в том, Хелен жалеет о случившемся и теперь ее ненависть к нему — коварно соблазнившему ее в состоянии опьянения — лишь усилилась. Сам же он пока не мог разобраться в своих чувствах, но уже сейчас очевидными были два обстоятельства.
Первородный не на миг не жалел о произошедшем. И хотел продолжения.
Ведьмочка так и не подняла взгляда, все еще стоя на пороге ванной комнаты, и Элайджа, прочистив горло, осторожно проговорил: