Семья Рэдли
Шрифт:
— Измени меня, — шептала Хелен. — Сделай меня лучше.
Уилл сидит в патио, глядя на беззвездное небо. Он помнит все: слова, оттенки вкуса, восхищение на ее лице, когда ее кровь стекала в бутылку из прокушенного клыком отверстия на запястье и когда он поил ее собственной кровью, декламируя «Кристабель» Кольриджа и исступленно смеясь.
Леди Джеральдина, Это вино Вас подкрепит — выпейте скорей, Из диких целебных трав оно Было приготовлено матерью11
С.Т. Кольридж, «Кристабель»; перевод Г. Иванова.
Предаваясь воспоминаниям, Уилл смотрит на освещенный луной сад и высокий деревянный забор. Его взгляд скользит вдоль забора, к задней части сада, за пруд с лужайкой, к пушистым силуэтам двух елок. Между елками мягко светится окошко сарая, словно некий глаз подглядывает за ним.
Уилл чувствует, что он не один, что за сараем кто-то есть. Он слышит, как ломается ветка, и через несколько секунд улавливает в воздухе запах крови. Он делает глоток Изобель из стакана, чтобы обострить нюх, затем медленно втягивает носом воздух. Запах крови смешивается с запахом растений, поэтому невозможно точно определить, кто там — может быть, барсук или напуганная кошка, а может, и кто-то покрупнее, человек, например.
В следующую секунду его отвлекает запах другой, знакомой крови. Это Питер открывает стеклянную дверь и выходит в патио с бокалом вина.
Они почти синхронно произносят «привет», и Питер садится на один из садовых металлических стульев.
— Слушай, извини, — нерешительно начинает он. — За то, что я так на тебя накинулся. Переборщил.
Уилл примирительно поднимает руку:
— Нет-нет, это я виноват.
— Спасибо, что приехал. Ты нам очень помог сегодня с полицейскими.
— Не за что, — отмахивается Уилл. — Я тут вспоминал про нашу группу.
Питер улыбается.
Уилл напевает их единственную песню:
Тебе очень к лицу это алое платье; Пошали со мной, детка, раскрой мне объятья…Питер, не удержавшись, подхватывает припев, хихикая над бредовым текстом:
Убежим от родителей, пусть пьют свой виски; Я же знаю, на вкус твоя кровь точно вишни…Когда охвативший братьев приступ хохота утихает, Питер говорит:
— На нее можно было бы снять отличный клип.
— Ну, зато у нас были свои футболки.
Они продолжают разговор. Уилл напоминает Питеру моменты раннего детства, проведенного на барже: как родители любили развлекать их интересными сюрпризами — однажды, например, притащили из торгового центра свеженький труп Санта-Клауса к полночному рождественскому ужину. Вспоминают братья и более мрачные времена, когда они жили в современном пригородном доме в Суррее: как кидались камнями в воздерживающегося приемного отца, когда он поливал помидоры в теплице, как вонзали клыки в визжащих от ужаса морских свинок, которых им по глупости купили в качестве домашних любимцев.
Вспоминают и полеты в Лондон на концерты вампирских панк-групп.
— А однажды мы полетели в Берлин, — говорит Уилл. — Помнишь?
Питер кивает. Они отправились послушать совместный концерт Игги Попа и Дэвида Боуи в ночном клубе «Автобан». Он был там самым младшим слушателем.
— Тысяча девятьсот девяносто седьмой, — говорит он. — Отличный был год.
Братья со смехом обсуждают, как в восьмидесятые смотрели вампирское порно.
— «Человек крови», — называет Питер, — помню этот фильм. Про вампира, который страдал аутизмом и запоминал группу крови каждого, кого встречал.
— Ага, а еще?
— «Вампир из Беверли-Хиллс».
— «Мой левый клык». Вот его серьезно недооценивали.
— «Выходная ночь Ферриса Бьюллера» была смешная, — улыбается Питер.
Уиллу кажется, что момент подходящий, и он кивает на бутылку с кровью:
— За былые времена? Брось ты свое «Мерло».
— Нет, Уилл, не стоит.
Может, следует кое-что ему объяснить.
— Пит, сейчас уже не как раньше. Кровь вампира легко достать. В Манчестере есть местечко. Ночной клуб «Черный нарцисс». Я туда летал прошлой ночью. На мой вкус, честно говоря, атмосфера там слишком готическая. Но в остальном все нормально. Полицейские его не трогают, потому что клубом руководит Общество Шеридана. Бутылку можно купить за двадцатку у гардеробщика. Вкуснее не найдешь.
Питер задумывается, и Уилл замечает мучительное напряжение на его лице, словно он обречен участвовать в вечном перетягивании каната. Наконец младший брат качает головой:
— Пойду лучше спать.
Бессмысленный бескровный брак
Но, лежа в кровати, Питер не способен думать ни о чем другом.
Только о том, что кровь доступна и ее можно пить, ни в чем себя не виня.
Чтобы получить дозу, не обязательно предавать, красть или убивать. Просто идешь в специальное заведение в Манчестере, покупаешь, пьешь, и ты снова счастлив, если «счастлив» — адекватное слово.
За прошедшие годы многое изменилось. Похоже, теперь все проще — с этим обществом, о котором говорит Уилл, и списком неприкосновенных.
Питер лежит, погруженный в размышления, и спрашивает себя, как Хелен может читать в таких обстоятельствах. Ладно, допустим, она не перевернула ни страницы с тех пор, как забралась в постель, так что вряд ли она и вправдучитает. Но все-таки она сидит, облокотившись на подушку, с какой-то бескровной нудятиной, которую ей надо осилить к собранию литературного кружка на следующей неделе, и пытаетсячитать. Что в общем-то одно и то же.
Питер смотрит на книгу. Исторический роман «Последняя песнь воробья». Название ему ни о чем не говорит. Он ни разу в жизни не слышал пения птиц.
Он спрашивает себя: почему это так важно для нее — вести себя так, словно ничего не случилось? Жарить мясо, как всегда по воскресеньям, готовиться к литературному кружку, сортировать мусор, завтракать за столом и пить кофе, сваренный как положено. Как вообще возможно все это делать, когда она чуть ли не гудит от напряжения, точно электричество в проводах?