Семья взаймы
Шрифт:
– Если быть честной, то… Чеслав Александрович, вряд ли вам одобрят опеку над Ксюшей, – откладывая бумаги, произносит она.
– Почему? Я нищий? Безработный или пьющий, или…
– Вы слишком привлекательный мужчина, – усмехается Зинаида. Ее грудной голос надламывается. – А Ксюше одиннадцать лет. Надеюсь, намек поняли?
– Нет, уж извините.
– Жены у вас нет. Так яснее?
– Я вдовец.
– Когда молодой и смазливый мужчина хочет опекать юную девушку, это выглядит странно. Женитесь, Чеслав.
– Легко вам рассуждать, – взрываюсь я. – Мне не хватает времени на нормальный сон и увлечения, а вы… О каких свиданиях речь или…
– Вот именно. Кто будет присматривать за ребенком в ваше отсутствие? Вы сами и ответили на вопрос.
– Ничего нельзя сделать? У меня нет женщины, невесты тоже… После смерти супруги я… – беспомощно развожу руками.
– О фиктивном браке слышали? Только чур я ничего вам не говорила. Ну, попросите вы кого-то вам подыграть, делов-то? – заговорщицким тоном произносит Зинаида. – И не благодарите.
Во мне кипит что-то похожее на гнев. Однако, выйдя на улицу и окунувшись в объятия осеннего воздуха, я немного успокаиваюсь, начиная мыслить трезво.
Зинаида ведь права… Может, Ирку попросить выйти за меня фиктивно? Или Настю из лаборатории?
– Заждался, Лесси? – присаживаюсь к псу и развязываю поводок.
Какого черта я поперся в органы опеки сегодня? Опоздания не миновать. К тому же у меня тяжелая пациентка… Еще и голодная.
Почему я, вообще думаю о ней? Наверняка у кареглазой есть родители и подруги? Те, кто принесет ей еду и позаботится. Ведь так? Я словно сам себя убеждаю в неправильности сострадания. Ну, пожалел я ее, так и что?
– Привет, Чес. Лесси покакал? – суетится Ксюха, когда я вхожу в дом.
Пахнет бульоном из домашней курицы и свежими овощами.
– Да, два раза. Он у нас умница, да, Лесси? Ты чего такая, мелочь? – спрашиваю, замечая ее испуганные, потухшие глаза. – Ну-ка, рассказывай.
– Я слышала, как ты утром говорил по телефону с этой мымрой из опеки. Скажи прямо – меня заберут в детский дом? Ты передумал меня… Не хочешь, чтобы я стала твоей дочкой? Знаешь, Чес… Я ведь тебя специально не называю папой, – всхлипывает Ксюшка.
– Господи, с чего ты взяла? Дурочка мелкая. Зинаида не мымра, ясно? Она предложила мне вариант решения нашей проблемы. Сегодня я буду стараться все решить.
– Будешь стараться или… Или решишь.
– Решу.
– Точно? Фух…
– Я никогда не давал пустых обещаний, Ксю.
– Бульон сварила, луковицу вынула. Зелень покрошила. Ты не передумал кормить эту пациентку? Может, ей все принесли?
– Если так, съем сам. Больно аппетитно выглядит. Не скучайте тут, ладно? Ты уроки сделала?
– Нет еще. Успею, не волнуйся.
Небо затягивает серыми, плотными тучами, когда я паркуюсь возле больницы. Переодеваюсь в пижаму, просматриваю график операций и иду прямиком в реанимацию… Не должен туда идти, а ноги сами несут. Она умирала вчера в моих руках. Я был внутри нее в самом прямом смысле этого слова, чувствовал пульсацию ее сосудов и молился богу, чтобы тот не допустил ее смерти…
– Как вы себя чувствуете? – произношу чопорно, присаживаясь с краю ее койки.
Дана выглядит по-другому – ее длиннющие, черные волосы заплетены в толстую косу, а на щеках сияет румянец. Едва уловимый, но вчерашней мертвенной бледности нет.
– Спасибо вам большое. Вы меня спасли, – сипло выдавливает она.
– Вы ели? – произношу, вытаскивая из кармана пластиковый, высокий контейнер.
– Ой… Неудобно-то как. Вы так всех пациентов кормите или самых…
– Не надо, ладно? Искать тайный смысл там, где его нет. Я нормальный человек, только и всего. Так что?
– Не ела, – отворачивается она к окну.
Все-таки янтарные глаза… Как у тигра или оленя. Огромные, на половину лица и очень грустные.
На тумбочке Даны даже воды нет. Никто не приходил… И одета она во вчерашнюю, больничную сорочку. Нет апельсинов, цветов, резиновых тапочек…
– Так дело не пойдет. Вы хотите выздороветь? – спрашиваю я, ища ее взгляда.
Дана продолжает смотреть в окно, нервно теребя пододеяльник.
– Не знаю. А зачем?
– Послушайте, всякое в жизни бывает. Но нельзя же так. Давайте позвоним вашей маме или подругам. У вас же они есть?
– А вчерашнего кино вам не хватило, чтобы понять, где моя подруга? – надтреснуто произносит она. – Я закрытый человек. Плохо схожусь с людьми, тяжело привыкаю. И подруг у меня больше нет… А мама… Вам не понять. Мама всю жизнь ходит в любовницах. У нее то один дома живет, то другой. Сначала я пыталась запоминать их имена, а потом… Потом плюнула на это дело. Они все равно потом к женам возвращались, как это часто бывает. Да что вам нужно от меня?
Ну, все… Кажется, скоро у нее начнётся истерика.
– Рот открывайте, – беспристрастно произношу я, откручивая крышку контейнера. – Для начала мне нужно, чтобы вы поели. Не хочу, чтобы меня уволили, если вы помрете ненароком. У меня слишком много работы, чтобы просиживать штаны в кабинетах и писать объяснительные.
– Спасибо, – шепчет она, проглатывая порцию. – Передайте жене от меня благодарность.
Глава 5.
Чеслав.
– Я не женат, – отвечаю, напуская на лицо строгость.
– Ясно, неудивительно, – бросает Дана, сосредоточиваясь на еде.