Сентябрь + сентябрь

Коршунов Михаил Павлович

Постепенно весь 10-й класс «А» начал занимать­ся с 5-м классом. Вместе ходили после уроков на каток.

Глеб Глебыч договорился с администратором катка, чтобы ребятам выдавали напрокат коньки. А Серафима Павловна сказала, что у школы есть сейчас немного свободных денег и можно оплачи­вать прокат коньков.

Но тут опять выступили десятиклассники и ска­зали, что на производственной практике они по­лучили деньги и эти деньги передают пятикласс­никам. Пускай тренируются, бегают на конь­ках сколько хотят. А школьные деньги трогать не надо.

Обо

всём этом первоклассники узнали на сборе октябрятских звёздочек, когда к ним пришёл их во­жатый 5-й «А». И ещё 5-й «А» сказал, что, может быть, и в шайбу он теперь будет играть не «на про­стых ботинках», а на коньках и на большом настоя­щем катке.

Потом стали решать вопрос, чем заняться с ок­тябрятами на сборе. Спросили, чего бы им хоте­лось: послушать книгу про мальчика-луковку и синьора помидора, слепить снежную крепость или в физкультурном зале поиграть в «карликов и ве­ликанов»?

Но все ребята закричали, что они хотят пойти вместе с пятиклассниками на каток. Хотят погля­деть, как пятиклассники тренируются, готовятся к соревнованиям.

Пятиклассники сказали, что они спросят разре­шение у своих вожатых, можно взять октябрят или нет. Октябрята всё-таки маленькие, и за ними на катке надо будет очень внимательно смотреть.

Тут заволновался Первыш: он самый малень­кий и вдруг его-то именно и не возьмут на каток, отправят домой.

А дома что?

Дома — Света, Алёнка, Юрик. В детском саду санитарный день, и детский cад закрыт. Значит, вся компания в полном сборе сидит и жужжит, чтокает и шипит проволочкой. А Юрик ещё пахнет рыбой.

Совсем недавно Свету опять пришлось уничто­жать словами: она опять перелистывала языком «Родную речь». А язык был очень клейким, навер­ное, от конфет, и в школе Первыш еле-еле расклеил страницы «Родной речи».

Света чуть не склеила языком даже целую газе­ту. Мама покупает в киоске на арабском языке га­зету, которая называется «Аль-Ахрам», что значит «Пирамиды».

Первыш уже выучил. Он ведь мыслящий чело­век. Пирамиды даже на газете нарисованы — три красные.

Мама эту газету читает. А Света эту газету раз­глядывает — всякие петельки, знаки бесконечно­сти — и, конечно, перелистывает языком.

И вот чуть не склеила три красные пирамиды!

Когда Первыш заволновался, что он самый ма­ленький и что его могут не взять на каток, Ревякин сказал:

— Ты мой друг, и ты пойдёшь обязательно.

Дружба Первыша и Ревякина началась с тех пор, когда Первыш догнал Ревякина и сунул в руку портфель. И ещё он не смеялся, что бабушка коло­тила Ревякина клюшкой ниже хлястика пальто. И тогда не смеялся, и потом, в школе.

Ревякин всё это запомнил.

Десятиклассники сказали, что они разрешают октябрятам идти на каток, смотреть тренировку. Но при условии — октябрята должны что-нибудь поесть в буфете, хотя бы ещё киселя с булочками.

Октябрята согласились на дополнительный ки­сель.

Раз надо — значит, надо.

И в Первыше никто не сомневался. Ну и что, если маленького роста, — он первоклассник, член звёздочки. Дополнительный кисель съест — и ни­каких сомнений быть не может.

Из школы вышли все вместе: 10-й «А» повёл 5-й «А», а 5-й «А» повёл 1-й «А».

Глава 7

Планетоход придумали Коля, Боря и Серёжа.

Так?

Так.

Планетоход потом построили в классе из куби­ков. Ничего получился. Можно сказать, здорово получился. А потом коллективные вожатые нари­совали его на листе бумаги впереди ракеты. Тоже ничего получился. Можно сказать, здорово полу­чился. Карманчик сделали.

Всё очень красиво.

А в первое путешествие на этом планетоходе поехала совсем не звёздочка, в которой Первыш.

Да.

Совсем другая звёздочка поехала.

От обиды не только мотором с лошадиными си­лами завоешь, а и просто тихо заплачешь. По-на­стоящему. Нервы могут не выдержать, сдать могут нервы.

А случилось вот что. Коллективные вожатые объявили «санитарную перемену».

Не «санитарный день», как в детском саду, а перемену. В школе народ трудится, и гулять целыми санитарными днями запрещается.

«Санитарная перемена» — это значит, что все ребята должны умыться от клякс и резинками сте­реть кляксы со своих пластиковых столов.

Кляксы — вещь бесконечная.

Утром санитары (должностные лица) проверят по рядам шею с ушами и как в отношении клякс, конечно.

Всё в порядке: ребята чистые, опрятные. И столы тоже чистые, опрятные.

А потом начинаются уроки и начинаются кляк­сы. А если кляксы начинаются, то под знаком бес­конечности. Это уж точно.

Валентин Васильевич может подтвердить. Он в этом убедился.

Убеждался, убеждался и убедился до конца. Он так сказал.

Что только не делала на его глазах Тамара Григорьевна: посылала ребят умываться во время уроков, сама заправляла чернилами ручки, промо­кательную бумагу выдавала в неограниченном ко­личестве, — ничего не помогает!

Кляксы бесконечны, как числовая ось, которая уходит из класса в коридор, в зал и по лестницам вниз, на улицу.

Наступила «санитарная перемена», и ребята взялись за себя и за свои пластиковые столы. Бега­ли, суетились, подпрыгивали — доставали в умы­вальной комнате полотенце. И, уж конечно, столы тоже были почищены резинками до полного блеска. Вот что значит химия: от других столов кляксы ни за что бы не оттёрлись, а от пластиковых оттира­ются.

Тётя Клава поглядела на умытых ребят, на чи­стые пластиковые столы и осталась довольной.

А вожатые не остались довольными, когда по­сле предварительного звонка поглядели на ребят и на их столы. Поглядели именно на звёздочку Пер­выша. Начали проверять не только внешний вид столов, но и внутренний: начали выдвигать ящики.