Сэр Гарольд и раджа
Шрифт:
Последний день Чарьи начался с омовения при помощи слуг, под охраной бдительных солдат. Они одели его в красивую одежду, потом передали солдатам, которые посадили его на верблюда и повезли напоказ всему городу, за ним следовал раджа, сразу за которым ехали Ши с Чалмерсом и телохранитель раджи. Впереди всей процессии шагал глашатай, который громко вещал:
— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Приказ раджи! Это вор, который грабил и расхищал город Чандрадойю! Пусть все жители города соберутся сегодня вечером на лобном месте за воротами, что выходят к морю. Пусть они видят наказание злых деяний и учатся быть мудрыми.
— Что за наказание, о Гроза Преступников? — воззвал Ши к монарху, ехавшему впереди него.
— Он будет пригвожден и привязан к кресту в вертикальном положении, с руками и ногами, растянутыми во всю длину, и так будет он стоять, пока смерть не придет за ним, — ответил Рандхир. — Он получит еду, какую захочет, поэтому мы сможем продлить его жизнь и страдания, но когда смерть приблизится, расплавленное золото будет литься ему в горло до тех пор, пока не разорвет его тело.
Ши содрогнулся:
— Вот это по-королевски!
— Я бы предпочел умереть попроще, но побыстрее, — сказал Чалмерс угрюмо. — Оказывается, римляне не единственные, кто практиковал распятие на кресте.
Ши кивнул и снова повернулся к Рандхиру.
— Это же обычное наказание, о… — он сглотнул, придумывая подходящее почтительное обращение, которое не звучало бы оскорбительно, — …о Молот Возмездия?
— Сажание на кол у нас более популярно, — ответил раджа, — но так как этот человек явился причиной столь многих страданий, он должен вынести более долгую смерть, и поскольку он убил так много людей, его собственная смерть должна быть как можно более болезненной.
— Но почему такой дорогой способ?
Раджа обернулся, чтобы наградить Ши ледяной улыбкой:
— Он навлек страдания на свои жертвы, и очень многих сбил с пути истинного, убедив в том, что нет ничего лучше золота, Ши. Так вот теперь пусть напьется им.
Ши пришлось признать, что наказание соответствует преступлению. Что, однако, не делает его менее чудовищным.
Вечер был еще жарким, когда Чарью повели на казнь. Вдоль улиц тянулись толпы людей, что глумились над несчастным, свистели и делали оскорбительные жесты. От суеты и топота в городе поднялось невообразимое количество пыли, которая стояла в знойном вечернем воздухе. Чарья и те, кто следовал за ним, очень скоро начали задыхаться и кашлять. Возможно, воздух и был настоян ароматами карри и кардамона, но Ши казалось, что пахнут только лошади солдат, охранявших узника на всем протяжении пути.
Процессия повернула на широкий бульвар, пролегавший под окнами домов самых богатых торговцев города — тех, кто больше всего пострадал от воров. Брань и оскорбления неслись из верхних окон, сливаясь в монотонный гул: «Это вор, который обокрал весь город! Пусть теперь трепещет, потому что Рандхир жестоко казнит его!»
К сожалению, узник не был похож на злодея, которого они описывали, — на кого угодно, но только не на злодея. В ярко-красном закатном свете он казался красивым, даже очень красивым, в нарядной одежде, верхом, прямой и гордый, он нес себя достойно и бесстрашно, встречая насмешки людей слабой презрительной улыбкой. Пусть даже он был негодяем, но каждый знал о его смелости и отваге, и в шелках и атласе, в которые король одел его, он выглядел, как сам принц. Когда он с презрением смотрел на своих палачей, его взгляд был спокойным и твердым. И все это видели, и ярость толпы усиливалась: «Заставим его трепетать! Заставим его трепетать!»
Но Чарья не трепетал; наоборот, его губы кривила сардоническая улыбка, глаза горели огнем, и глубокие складки собрались между бровями.
Громкий голос эхом разнесся над шумной толпой, голос, услышав который, многие внезапно замолчали. Все уставились вверх на окно красивого дома, мимо которого как раз проходила процессия. Там, в окне второго этажа, неподвижно стояла женщина без покрывала, очень юная, и смотрела в глаза разбойника, потому что верхом на верблюде он был всего на несколько футов ниже ее окна, и меньше, чем на дюжину футов дальше от дома. Она побледнела и задрожала так, будто его быстрый взгляд был вспышкой молнии. Потом с трудом оторвалась от очарования этого взгляда и повернулась к старику рядом с ней, которому стала очень эмоционально что-то говорить, указывая при этом на Чарью. Процессия уже продвинулась вперед, и Ши как раз в этот момент оказался рядом с окном, поэтому услышал, как она говорила:
— …Иди немедленно и сделай так, чтобы вора освободили!
Но тут Ши увидел лицо старика и выдохнул:
— Маламброзо!
Это был он или его точная копия, двойник. Ши схватил Чалмерса за плечо одной рукой, другой указывая на окно:
— Смотрите, док! Наш похититель!
— Нет, — сказал Чалмерс, глядя на женщину, — моя жена.
Ши вытаращил глаза, потом тряхнул головой и снова посмотрел на молодую женщину. Это была Флоримель — если бы не черные волосы и очень смуглое лицо. Но волосы можно перекрасить и, собственно говоря, лицо тоже — только вряд ли чародей уровня Маламброзо станет использовать такую грубую технику изменения внешности.
— Вы правы, док! Это либо точная копия Флоримель, либо сама Флоримель с черными волосами! Но зачем Маламброзо понадобилось… — Его голос сошел на нет, будто ответ, тут же всплывший в сознании, сразил его.
— Да, — сказал Чалмерс угрюмо. — Как лучше спрятать ее от нас? Мы стали бы по приметам разыскивать светлокожую женщину с каштановыми волосами!
— И, конечно, это был единственный способ сделать ее незаметной в толпе местных жителей. — Ши кивнул. — Ловко, ничего не скажешь, но, похоже, его хитрость привела к неожиданным последствиям.
Маламброзо умолял Флоримель:
— Моя дорогая Шобхани, этот негодяй разворовал целый город, и по его приказу десятки людей были убиты! Почему теперь по моей просьбе наш всемилостивый раджа Рандхир должен освобождать его?
Почти вне себя Флоримель воскликнула:
— Если, передав в казну все свое имущество, ты можешь уговорить раджу освободить его, то немедленно сделай это, потому что, если он не придет ко мне, я покончу с собой!
Она отвернулась, набросив на голову покрывало и обливаясь слезами, а у Маламброзо, глядя на нее, обливалось кровью сердце.
Как и у Чалмерса, — глядя на то, как его Флоримель любима другим мужчиной.
— Он называет ее Шобхани, — быстро сказал Ши. — Может быть, это все-таки не Флоримель, а ее двойник! — Потом его осенило: — А может быть, в каждом мире существуют аналоги людей, живущих в нашем мире! Может быть, старик — это только аналог Маламброзо!
— Нет, — сказал Чалмерс, лицо его окаменело. — Это Маламброзо, и молодая женщина — действительно моя Флоримель.
— Да? — Ши снова осенило, он развернул друга и указал ему на вора, который в упор смотрел на молодую женщину, поэтому его лицо было как раз в профиль к ним. — Представьте его без бороды и мускулов! Представьте его углубленным в себя молодым ученым! Кого он вам напоминает?