Серапис
Шрифт:
— Тогда все наши единомышленники ринутся сюда, — прервал Олимпия Карнис, — и я с моим сыном также стану в их ряды. О великий, священный день! Как спокойно я переселюсь в вечность, если мне посчастливится увидеть, что перед растворенными настежь дверьми всех храмов греческой земли снова курятся на увенчанных алтарях усердные жертвы олимпийским богам, что вдохновенные девы и юноши сливают свои голоса в стройный хор при звуке эллинских лютней и флейт! Тогда окружающий мир снова сделается радостен и светел; жизнь по-прежнему станет синонимом наслаждения, а смерть будет прощанием с роскошным жизненным пиром!
— Так, именно так должно это быть! — воскликнул Олимпий, упоенный сходным отголоском собственного энтузиазма. Он крепко пожал руку певцу и продолжал: — Подарим опять эллинам жизнь, научим их презирать смерть, как было в прежние времена, и предоставим неразумным христианам отравлять свое земное существование, ожидая блаженства за гробом. Однако я замечаю, что девушки кончили пение. Сегодня мне предстоит немало хлопот, и, прежде всего я хочу уговорить твою своенравную ученицу исполнить наше общее желание.
— Тебе это будет нелегко, — заметил Карнис. — Женщину не убедишь никакими логическими доводами.
— Едва ли, — возразил философ. — Здесь все зависит от умения взяться за дело. Предоставь мне возможность переговорить с Агнией наедине. Ты не можешь представить, как важно для нас ее участие в пении. Хорошие певицы точно вымерли в Александрии; мы приглашали уже трех, и все они оказались плохо подготовленными и безголосыми. Но Агния с Горго произведут на толпу потрясающее впечатление своим дуэтом. Нам необходимо воодушевить народ, и они обе помогут достичь этой цели.
— Желаю, чтобы праздник удался как нельзя лучше. Однако я хочу предостеречь, Олимпий. Ты — душа великого предприятия, и тебе не следует рисковать собой. Не показывайся в храме Исиды во время торжества! Твоя голова оценена на вес золота. Хотя Порфирий охраняет тебя, но в его доме множество рабов. Они знают, кто ты, и если один из них прельстится деньгами…
— Рабы не выдадут меня, — с улыбкой перебил философ. — Им известно, что мы с почтенной Дамией повелеваем духами высшей и низшей сферы, так что можем одним мановением руки уничтожить своих врагов. Да, кроме того, если между слугами Порфирия и найдется один Эфиальт 39 , то я всегда могу спастись бегством. Будь спокоен, старый товарищ: оракул и созвездия предсказали мне смерть не от предательства раба.
39
Эфиальт — грек, проведший персов в тыл союзных войск царя Спарты Леонида I во время битвы при Фермопилах в 480 г . до н. э. Леонид отдал приказ союзникам отступить, а сам с отрядом из 300 спартанцев и 700 феспийцев несколько дней защищал Фермопильское ущелье до конца от всей персидской армии. В 469 году до и. э. Эфиальта поймали и казнили за предательство.
ГЛАВА X
Олимпий отправился отыскивать Агнию в сад и нашел ее возле мраморного бассейна. Девушка держала на коленях маленького брата, который бросал кусочки хлеба ручным лебедям.
Философ ласково поздоровался с ними, поднял ребенка вверх и показал ему блестящий шарик, то поднимавшийся, то опускавшийся вместе со струей фонтана.
Папиас нисколько не испугался высокого старика с длинной белой бородой, потому что прекрасные глаза Олимпия смотрели приветливо, а его голос звучал мягко и задушевно, когда он спросил малютку, есть ли у него мяч и умеет ли он так же высоко подбрасывать его, как делает это вода фонтана.
Мальчик ответил отрицательно; тогда Олимпий повернулся к Агнии и сказал:
— Советую тебе купить Папиасу мяч, нет ничего лучше этой простой игрушки. Детям необходимо пребывать в постоянном движении, игра для них та же работа. Ребенок бросает мяч, бежит за ним, ловит его, причем эти приемы изощряют зрение, придают гибкость членам, а главное — учат ребенка тому, что человеку следует делать во всех фазах жизни, от младенчества до старости: смотреть на землю и поднимать свой взгляд к небесам.
Агния сочувственно улыбнулась этим словам. Философ между тем спустил мальчика с рук и послал его к изгороди, где паслись газели. После того он прямо приступил к объяснению с Агнией.
— Я слышал, что ты отказываешься петь в храме Исиды, — заметил он. — Вероятно, тебя научили презирать эту богиню, которой поклоняются сотни тысяч людей; но известно ли тебе, что означает ее культ?
— Нет, — отвечала Агния, опуская глаза; потом, ободрившись, она подняла на Олимпия свой взгляд и с твердостью прибавила: — Я ничего не знаю про Исиду и не хочу знать, потому что исповедую христианскую веру и никогда не буду поклоняться чужим богам.
— Конечно, ваша религия во многом отличается от нашей, — заметил философ, — но все-таки между тобой и мной, я уверен, есть немало общего. Мы оба принадлежим к разряду тех людей, которые научились «поднимать свой взор к небесам» — взгляни: блестящий шарик опять взлетает кверху на пенистых брызгах фонтана! — да, мы научились этому и находим отраду в созерцании величия Божия… Знаешь ли ты, что многие ученые полагают, будто бы мир создался сам собою, путем механических процессов, и продолжает развиваться далее без всякого содействия верховной силы? Многие совершенно отрицают существование Бога, управляющего судьбами человечества и законами Вселенной.
— Конечно, я знаю об этом. В Риме мне пришлось поневоле наслушаться нечестивых речей!
— Но подобное нечестие не пристало к тебе, как не пристает вода к серебристо-белым перьям вот этого лебедя, который сейчас нырнул в бассейн и снова выплыл на поверхность кристальной влаги. Конечно, люди неверующие показались тебе неразумными; пожалуй, даже ты почувствовала к ним невольное отвращение.
— Я только пожалела их от всего сердца.
— И ты была совершенно права. Тебе известна горечь сиротства, а боги каждому из нас заменяют любящих родителей. В этом отношении и я, и Горго, и многие другие, которых ты называешь язычниками, вполне разделяют твои чувства. Но ты сама спрашивала ли когда-нибудь себя, почему в твоей душе живет непоколебимая вера в Провидение, хотя тебе пришлось так много выстрадать, несмотря на юные годы? Одним словом, почему ты веруешь в Бога?
— Я? — спросила Агния, с недоумением взглянув на философа. — Да разве Вселенная могла бы существовать без Бога? Ты задаешь странные вопросы; все, что я вижу вокруг себя, сотворено Отцом моим Небесным.
— Но как же веруют в божество слепорожденные?
— Я вижу Господа в Его творениях, а они ощущают в душе невидимое присутствие Божие…
— Скажи лучше: я представляю себе, что вижу Господа, а им кажется, что они чувствуют Его присутствие. Но, по моему мнению, разум имеет право проверять то, что смутно ощущает душа; подумай, как приятно подтвердить на разумных основаниях и обратить в твердую уверенность это неясное чувство. Слыхала ли ты про философа Платона?