Сердар
Шрифт:
Эти слова, сказанные суровым голосом, произвели на присутствующих сильное впечатление. Чтобы понять весь ужас этого приговора, надо знать, что индийцы смотрят на такой приговор, как на самое страшное, что может постигнуть человека на земле. Согласно их религиозным верованиям, для всякого человека, лишенного погребения, навсегда закрываются врата сварги (рая). Он попадает в число вампиров и вынужден до скончания веков блуждать в пустынных местах и питаться мертвечиной.
Отголоски этих индо-азиатских традиций наши предки принесли в Германию и Галлию, где в средние века отказ в погребении сопровождал каждый смертный приговор, несмотря на то, что смысл этого наказания, имевший такое важное значение в древности, потерялся в христианской идее искупления.
Дислад-Хамед чувствовал, что он погиб. Он находился у самого края возвышения, на котором заседал Совет семи, почти касаясь одного из его членов, который с самого начала смотрел на него из-под маски с неприятным упорством.
Он отвернулся, стараясь уклониться от этого пристального взгляда, и вдруг услышал легкий, едва уловимый шепот:
– Ни слова, ни жеста, чтобы не возбудить подозрение, иначе ты пропал.
Это предупреждение, вместо успокоения, произвело прямо противоположное действие. Видя, что среди собравшихся есть человек, – быть может, член Совета, пугавший его своим взглядом, – который знал его тайну, падиал так испугался, что, не думая об опасности, вскочил на ноги, собираясь бежать. Но чья-то рука моментально опустилась на его плечо и заставила сесть на корточки. Он не противился.
Индиец, заставивший его сесть, принадлежал к числу факиров. Вековые предрассудки Индии позволяли этим людям жить вне всяких религиозных и гражданских законов. Долгие годы поста, многие упражнения по умерщвлению плоти поставили их на такую степень святости, что, какую бы человеческую слабость они ни проявили, она не оскверняла их. Они могут совершить даже преступление и не отвечают за него перед людьми. Нельзя выражать и малейшего осуждения их поведению.
Брахманы и раджи старались всеми силами укоренить эту мысль среди людей, потому что сделали этих факиров исполнителями своей воли, своих капризов, своей мести, заставляя исполнять все, что не могли делать сами из страха потери престижа. Они всегда держали у себя на жалованье нескольких факиров, как европейские сеньоры и князья в прежние времена держали при себе «брави» и «кондотьеров» [69] . Но так как в Индии все таинственно, то факиры, овладевшие оккультными науками, показывали перед народом необыкновенные фокусы, пользуясь силой гипноза, доведенной до совершенства продолжительными упражнениями.
69
Браво (итал.; мн. ч. – брави) – наемный убийца в Италии XVII – XVIII веков.
Кондотьер – предводитель наемного военного отряда в Италии XIV–XVI веков.
Кроме факиров, исполнявших приговоры Комитета трех, каждый из семи и браматма имели собственного, служившего лично им факира. Тот, который усадил падиала, звался Утами. Он служил одному из семи и по едва заметному знаку своего хозяина вовремя пришел на помощь негодяю, который едва не выдал себя.
Что же заставило это таинственное лицо отложить справедливое возмездие, которое должно было совершиться? Это мы узнаем из дальнейших событий.
Эпизод, едва не сделавшийся роковым для падиала, длился всего несколько секунд и потому не был никем замечен.
В ту минуту, когда браматма называл четырех человек, которые должны были отправиться в белатти-бенгалу и принести англичанина в паланкине, Дислад-Хамед вновь услышал таинственный шепот:
– Спокойней, падиал, я спасу тебя.
Ночной сторож вновь содрогнулся, но на этот раз сдержал себя. Он решил, что незнакомец пришел ему на помощь, чтобы защитить после разоблачения, которое произведет сообщение англичанина. Вооружившись мужеством, в надежде, что таинственный союзник будет рядом в критический момент, он продолжал слушать говорящего.
– Сегодня вечером, – продолжал голос, – между одиннадцатью и двенадцатью часами у подножия Башни мертвых ты узнаешь, что я хочу от тебя.
Голос этот, как ни странно, исходил, казалось, не из человеческой гортани… Он был глух и доносился откуда-то издалека, как пение, которое доносится ветром, или как звуки, подымающиеся из долины в сумерки, но происхождение которых вы не можете определить точно.
Заинтригованный этим, падиал оглянулся… Член Совета семи, упорный взгляд которого так тревожил его, говорил с браматмой на каком-то непонятном языке. Значит, это был не он.
Тогда падиал обернулся в другую сторону и, к большому удивлению, увидел, что его сосед, факир Утами, куда-то исчез. Присмотревшись к окружающим, падиал убедился, что факира нигде нет. Очевидно, Утами вышел из зала. Дислад-Хамед был так взволнован, что не заметил, как факир по знаку, данному членом Совета, осторожно проскользнул к проходу незадолго до ухода четырех человек, посланных за англичанином.
В эту минуту снова, как отдаленное эхо, послышался тот же странный, глухой голос:
– Не бойся ничего, ты спасен! До вечера… Не вздумай не прийти на встречу, которую я назначил. Месть моя будет ужасна!
Не успели прозвучать эти слова, как четыре человека, посланные за англичанином, опрометью вбежали в зал. Один из них держал в руке окровавленный кинжал. Тревога охватила всех присутствующих, но никто не осмеливался говорить раньше верховного вождя.
– Что с вами?.. Что случилось?.. Где англичанин?.. – поспешно спросил браматма.
– Когда мы подошли к белатти-бенгалу, – начал один, – мы услышали громкий крик… Мы бросились в комнату, занятую англичанином, и увидели, что какой-то человек выпрыгнул в окно и скрылся среди соседних развалин. Мы подошли к англичанину. Кровь ручьем текла из раны в груди. Он был мертв. Мы вынули кинжал из раны, и каково же было наше удивление, когда мы узнали в нем ятаган правосудия «Духов вод».
– Ты говоришь правду? – спросил браматма.
– Вот он.
Верховный вождь осмотрел оружие, на одной стороне были выгравированы священные слова: «во имя славного, могущественного и справедливого», а на другой кабалистический знак тайного трибунала.
Это был действительно кинжал правосудия «Духов вод».
Браматма понял, что здесь какая-то загадка, которую не следует выяснять при всем собрании, и он тут же воскликнул, показывая кинжал всем.
– Братья! Трибунал трех вынес свой приговор. Нам остается признать неопровержимым доказательство невиновности нашего брата, которого хотел несправедливо обвинить английский шпион, чтобы внести раздоры в наше общество. К счастью, мы не успели совершить непоправимого. Воздадим же благодарность предусмотрительности Трех и прославим Шиву, давшему им свою бессмертную мудрость.
Объяснение браматмы было принято всеми с благоговейным почтением, и никому не пришло в голову сомневаться в нем. Падиал же в первый момент понял только одно: враг его умер и не сможет донести на него.
От радости он был равнодушен ко всему, что происходило вокруг, и не заметил, как факир Утами занял свое место и обменялся знаком с членом Совета семи, игравшим, очевидно, первую роль во всем этом таинственном происшествии.
Немного успокоившись во время речи браматмы, падиал оглянулся и увидел факира, неподвижно стоящего у колонны и перебирающего четки из янтаря и красного дерева. Удивление его еще больше увеличилось, когда он увидел, как этот странный человек поднял на него глаза и медленно поднес палец к губам, как бы призывая к осторожности.