Сердар
Шрифт:
Падиала положили на кровать, и, пока факир смачивал ему виски уксусом, Арджуна дал ему несколько капель превосходного сердечного лекарства, рецепт которого известен только брахманам. Прошло несколько минут, и несчастный очнулся от своего продолжительного обморока. Он открыл глаза и, узнав браматму, чуть снова не потерял сознание. Вид верховного вождя общества «Духов вод» подтвердил его уверенность, что его спасли только для того, чтобы подвергнуть ужасным пыткам.
– Пощадите! Пощадите! – воскликнул он, складывая руки. – Клянусь служить отныне с верностью собаки.
«О!.. – подумал Арджуна, – что за преступление он совершил, чтобы так молить о пощаде? Надо быть осторожным, чтобы все узнать… Он, видимо, уверен, что мне известно все».
Затем с необыкновенной проницательностью он продолжил свои логические размышления, и это приоткрыло ему часть истины.
«Не меня он просит о пощаде, а браматму, и, обещая верно служить, он в моем лице обращается к обществу „Духов вод“. А обещание, которое он дает на будущее, показывает, что он не был верен в прошлом. Так как я никогда не пользовался услугами этого простого субедара, значит, он имел дело с Советом трех».
Радость осветила лицо Арджуны при мысли, что он, может быть, разгадает важную тайну трибунала. Но для этого ему надо сделать вид, что он все знает. Это заставит падиала признаться во всем, что, по мнению последнего, уже известно браматме.
Одно только смущало его: если Совет трех знал о виновности этого человека, то как он мог не только отпустить его на свободу, но еще и приказать браматме доверить ему важное поручение относительно Наны Сахиба? Он решил вести допрос с большой осторожностью.
– Видишь ли, – сказал он Дислад-Хамеду, с тревогой ждавшему ответа, – я бы пощадил тебя, но кто поручится мне, что ты снова не изменишь своему слову?
– Вы знаете, великий браматма, что это невозможно теперь… Общество предупреждено, и при малейшем проступке наказание будет ужасным.
– Но одного моего согласия мало, – продолжал Арджуна, – я могу действовать только с одобрения Совета трех. А я получил очень строгий приказ и не могу отменить его.
– Увы! Но что же вы делаете со мной? – воскликнул несчастный, который не мог понять, как очутился у браматмы, и подумал, что его арестовали при выходе из собрания. – Зачем надо было внушать мне надежду, чтобы потом лишить ее?
Арджуна молча покачал головой. Он чувствовал, что малейшее неосторожно сказанное слово может подсказать падиалу, что тайна его еще не раскрыта.
– Сжальтесь, владыка! Сжальтесь! Я презренный негодяй, я это знаю, но, когда я услышал, что обвинитель мой убит кинжалом правосудия, мог ли я не подумать, что Совет трех хочет простить меня… А свидание, назначенное мне сегодня вечером у Башни мертвых между одиннадцатью и двенадцатью часами?.. Неужели все это только хитрости?..
Арджуна едва не вскрикнул от радости. Он понял, какую выгоду можно извлечь из этого открытия.
Итак, предатель, имя которого ему хотел открыть англичанин, был Дислад-Хамед, и знаменитый трибунал, такой строгий и суровый, готовый убрать браматму за малейшую ошибку, этот трибунал не останавливается перед убийством, чтобы спасти изменника, из-за доносов которого англичане уничтожили более полутора тысяч друзей общества!..
«Так, мои руководители, – подумал Арджуна, – на этот раз я поймал вас… Вы забыли, что в случае измены устав „Духов вод“ дает право браматме созвать четырех членов Совета семи и выдать им весь тайный трибунал… Но что я говорю? – остановил он сам себя. – И наивен же я! Как будто бы „Три“ и „Четыре“ не составляют одно в Совете семи… Нет, нет! Этих людей я должен передать общему суду джемедаров… И тогда увидим, имеет ли право Совет семи спасать от нашего правосудия поставщика английских виселиц!
Надо только действовать быстро и с величайшей осторожностью, ибо в его положении достаточно малейшего подозрения, чтобы он присоединился к своему предшественнику в Башне мертвых. Но прежде чем начать борьбу, надо узнать все планы своих врагов».
Падиал только и ждал, чтобы ему позволили говорить. На осторожные вопросы Арджуны он рассказал все, что знал, и между прочим то, как во время собрания неизвестный голос обещал спасти его и приказал под угрозой страшной кары явиться вечером к Башне мертвых.
Браматма сразу понял, что разгадка кроется в том, что «древнейшему из Трех» понадобилась очень большая услуга со стороны падиала, если он приказал Утами убить англичанина. В том, какую роль играл факир после своего ухода из зала, Арджуна не сомневался. По слуге он определил господина и увидел во всем руку председателя Совета трех и семи, самого жестокого своего врага.
Необходимо было прежде всего узнать результат предстоящего разговора между членом Совета и падиалом. Для этого он заставил ночного сторожа дать клятву, что он передаст ему все, что произойдет во время этого свидания.
Он потребовал не открывать ни единой душе того, что решено между ними, и пригрозил в противном случае привязать заживо около гнезда красных муравьев, превратив его смерть в пытку, растянутую на несколько дней.
Падиал, счастливый от того, что так дешево отделался, рассыпался перед браматмой в уверениях безграничной преданности. Дислад-Хамед так близко видел смерть, что решил воспользоваться первым благоприятным случаем и бежать в какую-нибудь отдаленную провинцию, где его никто не разыщет.
Он понимал, что, служа англичанам и «Духам вод», он при такой двойной игре рано или поздно кончит веревкой или кинжалом. В надежде на побег он давал все обещания и все клятвы, какие от него требовали. Когда он вышел из дворца браматмы, верховный вождь сказал Утсаре:
– Отправляйся за этим человеком и следи за ним. Мне надо знать все, что он делает. Тебе надо присутствовать сегодня вечером при разговоре падиала с «древнейшим из Трех». Встреча назначена среди развалин: постарайся спрятаться поближе к беседующим, чтобы слышать все, что они будут говорить.