Сердар
Шрифт:
Не прошло и четверти часа, как показался губернатор в парадном мундире. Он выехал в карете, запряженной парой лошадей, и сопровождаемый адъютантами, военным комиссаром и генеральным прокурором. Сойдя на землю, они заняли места в большой «шелинге» губернатора с двадцатью гребцами. Вслед за этим загремела единственная пушка порта, возвращая салют в одиннадцать выстрелов, которые были сделаны шхуной в честь губернатора Рив – де-Нуармона.
Лодка благополучно прошла отмель и вышла из порта. Погода стояла прекрасная, и море было так же спокойно, как и лазоревое небо, отражавшееся в нем.
Между тем «шелинга», искусно управляемая гребцами, уже пристала к трапу, спущенному с «Дианы», и господин де-Нуармон со свитой поднялся по его ступенькам.
Сердар ждал его, спустившись на несколько ступенек. Оба пожали друг другу руку.
– Де-Лавуенан, дивизионный генерал. Прошу извинить, что представляюсь сам, – сказал Сердар, – но вы не оставили мне времени послать вам визитную карточку.
– Очень рады видеть вас, дорогой генерал. Я поспешил пожать вам руку и с тем вместе заверить вас, что я с большим удовольствием встречаю ваш приезд в Пондишери на мое место. Я ждал нового назначения. Последняя почта, полученная мной пять – шесть дней тому назад, уже дала это почувствовать… и все же, повторяю, я очень рад. Положение мое становится здесь трудным, я каждую минуту опасаюсь, чтобы не свершилось чего-нибудь безрассудного и непоправимого.
– Мне все это хорошо известно. Министр очень долго беседовал со мной. Ваше положение очень щекотливое, и там думают, что военный человек скорее сумеет успокоить нетерпеливых.
Продолжая беседовать, они прошли в салон, оставив свиту на палубе.
– Я не разделяю ваше мнение, генерал, и министерство – в моих словах нет никакой задней мысли, – если оно хотело сделать взрыв неизбежным, ничего не могло лучше придумать, как назначить на мое место человека военного. Но у вас, разумеется, есть тайные инструкции, и вы должны лучше меня знать, как поступить, исходя из них.
– Мне нечего скрывать от вас, любезный губернатор, – отвечал Сердар, решив сразу нанести удар. – Когда я говорил об успокоении нетерпеливых, я подразумевал удовлетворение того, о чем они просят. Мне приказано сегодня же разослать прокламации, призывающие к оружию весь юг Индии.
– Но ведь это война с Англией!
– Правительство решилось на это. Вы сами говорите в вашем последнем донесении, которое я прочел целиком, что мы никогда больше не найдем такого удобного случая, чтобы снова завоевать в Индии положение, которое мы потеряли благодаря вероломству Англии.
– Вам поручили прекрасную миссию, и, можете быть вполне уверены, я без малейшей зависти смотрю на нее. Я человек невоенный, и мне ни в коем случае не могли поручить провести подобную кампанию. Я же немедленно передам вам свои полномочия и уеду отсюда. Раз война объявлена, английские крейсеры тотчас же начнут преследовать наши пакетботы и тогда нелегко будет вернуться во Францию.
Французский пароход из Китая прибудет в Галле дня через два, но я уеду сегодня же вечером, если только меня с семьей примут на шхуну, на которой вы прибыли. Событие это не так скоро станет всем известно, а раз мы дней через десять будем в Красном море, то сможем прибыть в Египет без всяких затруднений. Тогда, если я даже проеду через Сирию, уверен, что вернусь во Францию, не попав в руки англичан.
– Могу заверить вас, что хозяин шхуны будет счастлив предложить вам свои услуги.
– Поспешим же на берег, генерал! Сообщение ваше так важно, что мне нельзя терять ни минуты, если я не хочу остаться в Пондишери в качестве частного лица на все время войны между Францией и Англией, а я должен вам признаться, что здоровье мое, пошатнувшееся от здешнего климата, требует воздуха родины.
В то время, как разговор этот происходил в гостиной, на палубе разыгрывалась презабавная сцена.
Военный комиссар, считавший, что долг вежливости требует от него вступить в разговор с артиллерийским генералом из свиты нового губернатора, подошел к Бар-нету, который в своем застегнутом на все пуговицы мундире походил на бульдога из-за своей короткой шеи и большой головы.
– А что, генерал, вы не очень страдали от морской болезни?
– Гм! Гм! – отвечал Барнет, хорошо помнивший, что ему говорил Сердар.
Но Барбассон, бывший настороже, быстро приблизился к военному комиссару и, стараясь говорить изысканным образом, сказал ему:
– Э… видите ли, вы можете из пушек стрелять радом с ним, он ничего не услышит, потому что глух, как старый пень.
Группа молодых офицеров и адъютантов, стоявших на палубе, с трудом удерживалась от смеха, и только возвращение обоих губернаторов избавило их от пытки с серьезным видом смотреть на Барнета, который бешено ворочал глазами, желая казаться важной персоной перед лицом подчиненных, вынужденных из уважения к нему стоять неподвижно на своем месте.
Обратный переезд на берег совершился так же легко, и шествие направилось к дворцу губернатора, где тотчас же начался официальный прием.
Депутация всех раджей Юга явилась поздравить его с прибытием и заявить о своей преданности Франции.
– Принимаю поздравления ваши как представитель своей страны, – твердым голосом отвечал Сердар, – мне скоро придется обратиться не только к вашей преданности, но и к вашему мужеству: наступает время освобождения всей Индии.
При этих словах по залу пробежало волнение и раздались голоса: «Да здравствует Франция! Да здравствует губернатор!»
– Смерть англичанам! – крикнул один офицер из местного отряда телохранителей при дворце.
Казалось, будто все только и ждали этого сигнала, ибо крик этот, повторенный несколько раз с таким воодушевлением, был услышан снаружи.
В ту же минуту десять тысяч человек на площади, на улицах и даже на набережной подхватили: «Смерть англичанам!» И по всему городу с быстротой молнии разнеслась весть, что война объявлена.
Присутствующие на приеме раджи и офицеры обнажили свои шпаги и, потрясая ими, клялись умереть за независимость Индии и славу отечества. Сердце в груди Сердара билось так, что, казалось, сейчас готово было разорваться на части.
Наконец наступил момент, которого он так долго ждал. План его удался, в руках его был Пондишери и полк морской пехоты, командиры которого с полковником Лурдонексом во главе, только что представлялись ему…
Увы! Бедный Сердар! Торжество его было преждевременным. Он не заметил, что в ту минуту, когда ему представили полковника Лурдонекса, тот не смог скрыть сильного удивления, которое еще больше увеличилось, когда он увидел Барнета, одетого в мундир артиллерийского офицера.
Дело в том, что полковник Лурдонекс всего пять дней тому назад приехал из Франции на пакетботе «Эриманта» и был в Галле, когда пароход останавливался там в день осуждения и побега Сердара. Ему удалось попасть на то место, мимо которого Сердар, Барнет и Нариндра шли на смертную казнь, и это дало ему возможность хорошо рассмотреть их…