Сердца тьмы

Вилчер Кэтрин

— Жестче, — выдыхаю я. — Трахни меня сильнее, Данте. Возьми все это.

Вдруг он замирает и вскидывает голову, его пронзительный взгляд виден даже в полумраке комнаты.

— Не останавливайся, — молю я, — пожалуйста, не останавливайся.

— Поцелуй меня, — требует он.

Мужчина губами ищет мои и накрывает их со всей страстью, языком искусно сражаясь с моим и снова набирая сумасшедший темп.

Быстро, очень быстро огонь в моей сердцевине вновь возрождается, и каждый нерв сгорает в нем. На этот раз он более интенсивный, пьянящий, стремительно

вызывает волну наслаждения, и я кричу, пытаясь взять под контроль силу пламени. Провожу ногтями по спине Данте и отрываюсь от его рта, выкрикивая его имя, когда лечу через край. В то же самое время я чувствую, как его член дергается внутри меня, и он тоже кончает, снова и снова наполняя меня своим теплом. Но это, кажется, не ослабляет его желание; Данте продолжает вколачиваться в мое тело.

Мой второй оргазм скоро следует за первым. После третьего и четвертого я близка к тому, чтобы отключиться. Он не позволяет мне перевести дух. Теперь мое удовольствие граничит с болью. Как будто я прошла целый круг ада, но не могу перестать жаждать физической связи с ним.

Я не хочу когда-либо лишиться этого.

* * *

На следующее утро я просыпаюсь все еще рядом с ним теплым, обернутым вокруг моего тела. Его эрекция прижимается к моей пояснице, тяжелое предплечье перекинуто через мою талию, пригвождая меня к кровати.

— Доброе утро, мой ангел. Хорошо спала?

— Скажи мне, что ты не сделал ей больно, — говорю я тихо.

Прошлой ночью мои сны были искажены видениями окровавленных конечностей и пронзительными криками. Я не могу выбросить Валентину из головы. Я хочу увидеть ее. Хочу умолять простить меня, что я рассказала Данте то, что видела.

— Ты, вероятно, голодна. Я распоряжусь, чтобы тебе что-нибудь принесли.

Он встает с кровати, и движение матраса ударяет меня так же сильно, как его молчание. Я не получу от него никаких гарантий. Возможно, другая девушка, София, сможет мне что-нибудь рассказать? Может быть, она знает, где он удерживает ее?

— Где твоя одежда? — спрашиваю я, молча упиваясь его обнаженной красотой, когда он идет через комнату. Ни капли жира на этой идеальной плоти оливкового оттенка, только слабые шрамы под грудной клеткой слева, и под правым бедром. Я быстро понимаю, что это боевые шрамы и отворачиваюсь, прежде чем он поймал меня не подглядывании.

— Вот здесь, — говорит он, наклоняясь, чтобы поднять свою рубашку с пола.

— Я не эту имела в виду. Где ты хранишь все свои вещи?

— Зачем забивать свою голову этим? — он выглядит озадаченным, когда натягивает рубашку на плечи и начинает застегивать пуговицы.

— Зачем? Потому что это странно. В соседней комнате в шкафу нет ни твоих джинсов, ни рубашек, но каждый раз, когда я вижу тебя, ты в разной одежде.

— Черная магия, — медленно произносит он, потянувшись за джинсами.

— Я ничего о тебе не знаю, Данте. Ты словно загадка, со склонностью к нелегальной деятельности.

— Ты знаешь обо мне пару вещей, мой ангел. Просто выбрала не принимать

их. Ты решила закрыть глаза и уши именно на то, что я делаю, потому что это неприятно. Я не сужу тебя за это, Ив, но давай не выдавать это за то, чем оно не является.

— Может, я готова слушать, — говорю я тихо, когда образ Райана появляется у меня перед глазами. — Ты можешь начать давать мне ответы, когда я задаю тебе вопросы.

Он оборачивается и свирепо смотрит на меня.

— Аналогично.

Пауза.

— Ты же знаешь, что я не секретарша, верно?

Он ухмыляется и поворачивается к двери.

— Как давно тебе это известно?

— Тосты или хлопья, mialma?

— Почему ты до сих пор не убил меня? — я вижу, как он напрягается. — Ты ведь знаешь, да? Ты прекрасно знаешь, о чем я пишу?

Мое сердце колотится бешено в груди. Речь больше не о безопасности моих родителей, а о нас. Я хочу увидеть какого-то рода гарантию в этих темных глазах, потому что я не хочу остаток жизни прожить в страхе. Я хочу ухватиться за какое-то подобие будущего или покончить с этим прямо здесь и сейчас, в этой спальне.

— Если ты готов мучить девчонку за то, что она рылась по твоим вещам, что ты собираешься сделать с журналистом, которая пишет правду про наркоторговлю и ненавидит все, что за этим стоит? Потому что именно на них ты на самом деле работаешь, правда, Данте? На картели подобные Сантьяго?

Он хмурится.

— Что тебе, бл*ть, известно про Сантьяго?

— Я знаю, что они самые падшие из падших. Они — трусы, которые прячутся за другими. Они манипулируют этим всем грязным бизнесом ради того, чтобы набить собственные карманы деньгами, посылая к черту семьи, которые они уничтожают по пути… — я запинаюсь. — Вот, как я и говорила, выложила перед тобой на стол все карты, так что просто можешь убить меня и покончить с этим, — я закрываю глаза и жду пули.

Секунды сменяются минутами, а я все еще жду. В конце концов, я снова их открываю. Он стоит передо мной, внимательно смотря.

— Ты права, — резко говорит он. — Возможно, мы оба виновны в насильственном невежестве. И нет, я не собираюсь убивать тебя, Ив Миллер… знаешь почему? Потому что уверен, что ты никогда не предашь меня.

Он говорит это так, будто бросает вызов перечить ему.

— Как ты можешь быть так уверен? — шепчу я.

Даже я сама в этом не уверена. Я бы ухватилась за возможность отомстить за своего брата. Знаю, что не буду спокойна, пока Сантьяго не привлекут к ответственности за его убийство.

— Потому что ты и я… что бы это ни было… это больше, чем весь этот бизнес, мой ангел, — говорит Данте, глядя на меня с яростью в глаза. Он подходит к кровати и проводит шершавой подушечкой большого пальца по моей щеке. — Я не настолько наивен, чтобы думать, что то, кто я и чем я занимаюсь, не влияет на тебя. Я необычный человек, Ив. Я не какой-нибудь адвокат или менеджер банка и даже не претендую на это.

— Где-то же на этом всем пути должен был быть выбор… и может быть, он все еще есть.