Сердце Ангела. Преисподняя Ангела
Шрифт:
– О, тут я пас. Я тогда проворачивал аферу с недвижимостью во Флориде. Не афера – конфетка! Золотое было времечко…
Я вытряс из пачки сигарету и протянул было пачку Дэнни, но тот покачал головой.
– Да нет, Дэнни, я не думал, что ты ее лично знал. – Я закурил. – Но ведь ты же тут пообтерся уже? Кто здесь у вас старожилы? Кто может помнить?
Дэнни озадаченно поскреб затылок:
– Я подумаю, конечно, только дело-то вот в чем: у кого деньги есть, почти все сейчас на Бермудах или еще где. Эх, если бы не счета, я бы сам сейчас на солнышке грелся! Нет, я не
– Но кто-то же должен быть. Не один же ты тут со своим музеем.
– О! Ты сказал – я вспомнил. Тебе знаешь, к кому надо наведаться? Тут на Десятой, поближе к Бордвоку, есть театр уродцев. Они обычно в это время по циркам работают, но там все уже старые – пенсионеры, считай. Эти по курортам не ездят: особой охоты нет на публике показываться.
– Как это все называется?
– «Чудеса у Вальтера». Только хозяин там не Вальтер, а Хаггарти. Ну, этого ты сразу узнаешь: весь в татуировках, кожи не видно.
– Дэнни, ты кладезь!
Глава 21
Вальтеровы чудеса располагались на Десятой улице рядом с въездом на Бродвок и в еще большей степени, нежели их соседи, напоминали старинный бродячий балаганчик. Фасад невысокого здания был разукрашен флажками и плакатами, на которых весьма безыскусно были изображены живые экспонаты. Огромные полотна с карикатурной простотой выставляли напоказ человеческое уродство. Наивность живописца искупала жестокость замысла.
«Вот так туша!» – кричали буквы на плакате. Под ними толстуха размером с дирижабль прикрывала арбузоподобную голову крошечным зонтиком. Человек-татуировка («Красота требует жертв!») висел между мальчиком-собакой по имени Джо-джо и бородатой принцессой Софией. Тут же были намалеваны гермафродит, девушка, обвитая змеями, человек-тюлень и великан в смокинге.
В окошечке кассы красовалась табличка: «Открыто только по вых. дням». Вход был перетянут цепью, наподобие бархатного каната, преграждающего простым смертным путь в ночной клуб, но я поднырнул под нее и вошел.
Внутренность балагана освещалась только мутным окошком на потолке, но я сумел разглядеть множество окаймленных флажками платформ по двум стенам. Воздух пропах потом и печалью. В дальнем конце виднелась полоска света, пробившегося из-под закрытой двери. Я постучал.
– Открыто.
Я повернул ручку и оказался в большой пустынной комнате. Несколько просевших, видавших виды диванов и пестрые цирковые плакаты, развешанные по пятнистым от сырости стенам, создавали подобие домашней обстановки. На диване, казавшемся детским креслицем, восседала толстуха с плаката. Миниатюрная дама с курчавой черной бородой, вьющейся по скромному розовенькому платью, увлеченно склонилась над наполовину сложенной головоломкой.
Под лампой с пыльным, обтрепанным абажуром привычно играли в покер четыре нелепых и странных существа. Человек-рыбка с ладонями и ступнями, растущими прямо из туловища, сидел, как шалтай-болтай, на большой подушке и держал карты в своих плавничках. Рядом с ним пристроился великан. В его ручищах обыкновенные игральные карты казались не больше
– Ну, ходишь или нет? – грозно спросил он у иссохшего карлика в майке без рукавов. Карлик был покрыт таким количеством татуировок, что казалось, будто он одет в какой-то причудливый обтягивающий костюм. Знаменитый Хаггарти не был похож на своего пестрого двойника с плаката: его бледные, словно выцветшие, узоры были лишь линялой копией рекламных чудес.
Окинув взглядом мой дипломат, карлик рявкнул:
– Проваливай, не интересуемся!
– Я не агент, – ответил я. – Так что ни страхование жизни, ни патентованные громоотводы вам сегодня не грозят.
– Так чего тебе тогда надо? Посмотреть за бесплатно?
– А вы, наверное, мистер Хаггарти? Мне друг сказал, что вы мне можете помочь, подсказать кое-что.
– Что еще за друг? – вопросил разноцветный мистер Хаггарти.
– Дэнни Дринан. У него тут паноптикум за углом.
– А-а, знаю такого. Аферист паршивый. – Карлик харкнул в мусорное ведро и тут же осклабился, чтобы показать, что шутит. – Друг Дэнни – мой друг. Говори, что там у тебя. Чем смогу – помогу.
– Можно сесть?
– Приземляйся! – Хаггарти ногой подтолкнул ко мне складное кресло.
Я уселся между ним и великаном, кисло глядевшим на нас с высоты, словно Гулливер на лилипутов.
– Я ищу цыганку мадам Зору, – сказал я, поставив на пол дипломат и зажав его ботинками. – Она тут гадала, до войны к ней народ толпами шел.
– Не припомню что-то, – сказал Хаггарти. – А вы? – Он обернулся к своим товарищам.
– Одно время была такая госпожа Мун, на чаинках гадала, – пропищал человек-рыбка.
– Так то китаянка была, – проворчал великан. – Она потом вышла замуж за аукциониста и уехала в Толедо.
– А зачем она тебе? – спросил человек-крокодил.
– Да она знала парня, которого я ищу. Вот, думал, может, подскажет мне что-нибудь.
– Ты что, сыщик?
Я кивнул. Начни я запираться, было бы еще хуже.
– Сыщик, значит. – Хаггарти опять сплюнул. – А что? Всем как-то жить надо.
– Шпиков не перевариваю, – буркнул великан.
– Не перевариваешь, так не ешь.
Мой критик недовольно крякнул и умолк, а Хаггарти расхохотался и треснул по столу кулаком в красно-синих узорах, развалив столбики фишек.
– Я знала Зору.
Это сказала толстуха. Ее голос был нежней звона фарфоровых чашечек, он словно дышал магнолией и жимолостью.
– Только она была такая же цыганка, как мы с вами.
– Вы уверены?
– Конечно. Эл Джолсон [30] вон черной краской мазался, а негром от этого не стал.
– И где она сейчас?
30
Эл Джолсон – настоящее имя Аса Йолдон (1886 –1950) – уроженец Литвы, популярный комический актер, часто выступавший в черном гриме. В 1927 году снялся в первом в мире звуковом фильме.