Сердце бога
Шрифт:
Сели наконец выпивать. Продолжили разговор о подлой женской сути. Вилен поведал по секрету, на какие ухищрения порой приходится ему идти, чтобы почесать свою похоть: «Лерка этим делом безо всякого удовольствия занимается. А теперь еще новая причуда: заставляет каждый раз меня обязательно предохраняться: не хочу, мол, детей, и все тут! А наши презервативы сам знаешь какого качества. По-моему, их из той резины делают, что на противогазы идет».
Так, слово за слово, разговор повернулся на то, как обстоят дела в личном плане у Владика: «Или ты, как дурак, хранишь верность своей
– Так в чем загвоздка? – не понял Кудимов. – Разводись с Галкой, женись на своей Марии!
– Ох, да не так все просто, – пробормотал Владик.
– Да в чем дело, Владька? Что может быть в любви непростого?
Он только махнул рукой: не хочу, мол, говорить. Но потом они выпили еще по одной, а затем… (Ох, болтун он, ох, идиот – костерил потом самого себя последними словами Иноземцев. Однако слово не воробей, вылетело – не поймаешь.)
– Ты помнишь, – спросил он друга, – как мы в пятьдесят седьмом, во время фестиваля, девчонку иностранную задержали в парке? А потом с Радием отправились ее провожать?
– Да-да! – с энтузиазмом подхватил Вилен.
– Так вот, это она. Аспирантка. Болгарка. Мария.
– Вот здорово! – искренне восхитился приятель.
Потом Владислав анализировал, что он разоткровенничался перед другом не просто из хвастовства, невоздержанности и удали. У него было извиняющее обстоятельство. Он ведь держал в голове, кроме прочего: Вилен парень ушлый, хитрый, тертый, опытный. Да и тесть у него, кстати, не последнее место в столице занимает. В прошлом генерал МГБ. Может, поможет, хотя бы советом. И совместно они придумают, как быть. Может, найдется для Владика способ спасти свою любовь и при этом не нарушить режим секретности…
– Подумаешь, иностранка называется! – убеждал друга, а скорее самого себя, Владик. – Всего-навсего болгарка. Болгария только формально заграница! Правильно про нее говорят: шестнадцатая советская республика!
– Верно все, – поддакивал изрядно нетрезвый Вилен. – И ты не волнуйся, мы все устроим. Женишься на ней еще. Я завтра на трезвую голову подумаю, как к этому делу лучше подойти. Только ты больше о своей Марии никому ни гугу. Я, разумеется, тоже буду молчать, как партизан. Могила!
Потом они улеглись спать: Владик у себя, на бывшем супружеском ложе, за занавесочкой, Вилен – на гостевом диванчике.
Улегшись, Иноземцев вспомнил о своей откровенности и раскаялся: «Зачем я ему все выболтал?! Ах, как зря! Не удержал язык за зубами! Правильно говорят: болтун – находка для шпиона». На сердце стало кисло и тошно, будто он съел что-то противное и несвежее. «Может, Виленчик все просто забудет? И информация никуда не уйдет дальше?» – с этой слабой надеждой он заснул.
– Владик, привет.
Он резко обернулся. За его спиной стояла Галя. За те пару месяцев, что они не виделись, она здорово переменилась, и явно к лучшему. Когда они встретились летом у «Ударника», она была дерганая, резкая. В глазах тогда светилась неуверенность в себе, растерянность,
– Как ты живешь, Владик? Почему не звонишь? У тебя все в порядке?
– Как видишь, все прекрасно, – вызов, прозвучавший в собственном голосе, стал заметен ему самому, и от этого ему сделалось досадно, и он поспешил спросить: – А как там Юрочка?
– Замечательно. У нас уже вышло шесть зубиков, представляешь? Но мы по этому поводу совсем не плачем и не капризничаем. А ты что же, совсем не хочешь нас видеть?
Иноземцева раздражала манера мамочек говорить о ребенке во множественном числе, словно отождествляя с ним себя. Поэтому он отбрил:
– Тебя я видеть больше нисколько не хочу. А Юрочку – отчего же нет, можно.
– Так проявляй инициативу, – улыбнулась она. – Ты ведь отец.
– Ладно. Ты, я вижу, вышла на работу, – переменил он тему.
– Да. С Юрочкой сидит нянька. Прекрасная женщина из Тульской губернии.
– Я рад за вас обоих, – сухо проговорил он.
– Ну, пока. Позванивай. Наш телефон у тебя есть.
Эта неделя вообще оказалась у Иноземцева богатой на случайные встречи, причем для них не потребовалось даже выходить за ворота предприятия. Может, это оттого, что спешная работа над кораблем-спутником, предназначенным для полета человека, закончилась и появилась возможность не спеша прогуляться до столовой или в обеденный перерыв сгонять партейку в настольный теннис.
Он и с Виленом столкнулся по пути в техническую библиотеку. Они не виделись и не перезванивались со времени совместной попойки и не в меру откровенного разговора. Честно сказать, Владиславу хотелось о той пьяной беседе забыть и больше никогда не вспоминать.
– Владька, брат! – похлопал его по плечу Кудимов. – Что не заходишь? Не звонишь? Как дела?
– Да все в порядке.
– Как на личном фронте? Ты все с той же? С Марией?
«Помнит он обо всем», – огорченно подумал Иноземцев.
– Вроде да.
– Слушай, я подумал – познакомь нас с ней, а? Меня и Лерку? Сходим куда-нибудь все вместе. Моя супружница тут как раз четыре билета в «Современник» спроворила – на будущую неделю. Премьера, пьеса «Пять вечеров». Очень сильная вещь, говорят. Сам Ефремов играет. Рванем вчетвером, а? – Вилен аж лучился энтузиазмом.
– Да разве можно? – опешил Владик и аж понизил голос. – Я ведь рассказывал тебе об обстоятельствах, – разумеется, он не мог своими словами, в полный голос, да еще в стенах почтового ящика, впрямую напоминать о сверхсущественном изъяне в биографии Марии: она – иностранка!