Сердце Черного Льда [С иллюстрациями]
Шрифт:
Щеколда была на месте, задвинута до упора. Комната закружилась вокруг Михи, и он сполз на холодный дощатый пол.
— Я знаю, о каких ищейках — подручных Гарро ты говорила, — сказал он Азоре, когда они поднялись на борт парома.
Та вздрогнула и промолчала. Вообще всю дорогу она не баловала Миху разговорами, но все, что было связано с господином Гарро и его театром, заставляло ее замолкать надолго.
У камбуза Миха столкнулся, как всегда нежданно,
— Хочешь узнать больше, не задавай вопросов.
Сказал и заторопился прочь, постукивая палкой. Озадаченный Миха решил ни о чем не расспрашивать Азору. Захочет, расскажет все сама.
У пристани новоприбывших обступили извозчики. Галдели, торговались, азартно отпихивали друг друга локтями.
К Дану, нюхом определив в нем главного, сунулся бойкий мужичок в лихо заломленном треухе.
— Ехать надо, хозяин? — спросил он, глазами подсчитывая пассажиров. — Свободные сани имеются.
— Транспортом обеспечены, — ответствовал Дан, указывая на «Молотобойца».
Мужичок не растерялся.
— А дорогу показать, господин Лыцарь? Главным трактом идти долгонько. А мы сами местные, пути обходные знамо. Семь верст долой, да и с прочим народом толкаться не придется.
Дан переглянулся с Дерихом, который у команды был за казначея. Дерих для солидности упер руки в бока.
— Почем возьмешь? — спросил он, наступая на мужичка.
— Та немного, — махнул тот рукой. — Полушку с носа. Итого, значить…
— Погоди, погоди. Пятьдесят — это ты загнул. За такие деньги мы и сами дорогу найдем.
— Ой, без ножа режешь, — застонал мужичок. — Ну сорок пять, больше не уступлю.
— Пол золотого сола он хочет за извоз? — тихо спросил Миха у Дана. — За эти деньги в Хладе здорового йотуна отдавали, да еще со сбруей.
Дан улыбнулся.
— Половину серебряного, Миха. Весь расчет в медяках. Про золото на этом берегу и не заикаются. Вокруг Толоса народ не жирует. Вот погоди до Самана, тамошний извоз за ползолотого даже с места не тронется. В столице еще похлеще.
— Уж это да, — встрял Тинкин. — Помню, катал я одну фифу по хамонским каналам, так не поверите, сколько лодочник с меня запросил.
— Ты его не слушай, Миха, — засмеялся Дан. — Хамонские, как наш друг изволит выражаться, фифы ему лишь снятся. Не подпустят они такого прощелыгу на пушечный выстрел.
— К сожалению, не могу предъявить доказательств, но считаю, что подрывать доверие ко мне в глазах нашего юного спутника…
— Договорился, — Дерих в пылу торга раскраснелся и утирал варежкой пот. — Этим рвачам дай только палец, руки не досчитаешься. В общем, я с Даном и Тинкиным на «Молотобойце», Миха с подругой и старик на санях.
— А как же Лат?
Лат по прозвищу Червяк, с которым Дерих свел знакомство в Пароме, ехал вместе с ними. Всю дорогу он о чем-то перешептывался с Даном и Дерихом, а как причалили, Миха потерял грузную фигуру Червяка из виду. Лат Михе не нравился, но команде он был нужен для неназванных дел в Толосе.
— Червяк сказал, что своими путями будет добираться. С его лысой рожей мимо заставы Пепельных шастать не резон. Повяжут в момент. Уговорились на закате в надежном месте встретиться.
— Добро. Ну, чего штаны мять. Отправляемся!
По пути им не раз попадались статуи из ноздреватого серого камня. Они изображали воина верхом на волке. Воин был в остроконечном шлеме тангу и доспехе из железных дощечек. Черты лица стерло время. При виде каждой такой фигуры извозчик старательно трижды отплевывался через плечо.
Миха открыл рот, собираясь спросить у мужичка про статуи.
— Это Кан-церге, камни Кана, — опередил его дед Ойон.
Старый тангу курил трубку с полузакрытыми глазами, но, как всегда, ухитрялся замечать все вокруг.
— Вырыть бы их давно, — оглянулся извозчик. — Да только боится народишко. Дескать, кто такую каменюку тронет, беды не оберется. Схарчит его проклятие волчатников.
— Правильно боится, — обронил Ойон.
С полверсты молчали. Наконец Миха не выдержал.
— Это какого Кана камни? — обратился он к Деду Сове. — Того, что Ночную Орду вел и в Битве Древа сгинул? Кана-убийцы?
— Это вы, большие люди, так его зовете. У нас для Кана другие имена. А камни его, да. Раньше они повсюду стояли, везде, где прошла Орда. Тангу верили, что Кан может войти в любой из камней, и камень оживет, станет всадником. Туда, где камни стояли, мог Кан из любого места вмиг домчаться.
— Байки все, — вмешался извозчик. — И проклятие тоже байка. На юге, вона, вырыли всех истуканов до последнего.
— Оттого кровь там литься и не перестает, — дохнул дымом дед Ойон.
Извозчик окончательно насупился и замолчал. Миха не успокаивался.
— Ты о нем, о Кане, с таким уважением говоришь.
— Кан был уважаемым тангу. Человеческая кровь в нем тоже была, но люди его отвергли, на дурное толкнули. Из-за людей перестал он слышать голос своей земли. От духов своего народа отвернулся. Но и хорошего он немало успел сделать.
— Человеческая кровь? — громко удивился Миха. Сонная Азора шевельнулась под шкурами возле него.
— Кан по рождению сын саманского воина. Он рос среди больших людей вдалеке от своего народа. Каменный город, а не тайга, был ему домом.