Сердце дракона

Бойе Элизабет

Бран, укрывавшийся за камнем, быстро вынырнул из укрытия и побежал за Хьердис.

— Ты не уедешь, не сказав мне ни слова, — проговорил он, хватая за узду ее коня. — Еще не поздно послать кого-нибудь за Ингвольд и твоими доккальвами. Верни ее немедля, или сегодняшнее твое поражение от руки льесальвов будет втрое хуже предыдущих!

— А я отвечу так: вели Рибху, чтобы мы победили, иначе никогда больше не увидишь свою Ингвольд! — Хьердис дернула коня, но Бран не выпускал узду.

— Я тебе не верю, — сказал он. — Если ты не сбережешь Ингвольд, ни один доккальв не уйдет живым с поля битвы, а тебя, Хьердис, я сам найду и уничтожу! Проклятие Дирстигга будет сущей безделицей по сравнению

с тем, что я с тобой сделаю при помощи драконьего сердца.

Хьердис сплюнула и яростно зашипела, затем обнажила меч Дирстигга.

— Я могла бы в два счета прикончить тебя! Так, может быть, и надлежит сделать, пока ты не обрел слишком большое могущество! — Она взмахнула мечом, хотя и без большой решимости.

— Что же, поглядим, что сильнее — меч или сердце, — холодно ответил Бран.

Хьердис сунула меч в ножны.

— Ну же, будь немного рассудительней. Если мы и дальше будем продолжать в том же духе, никто из нас не добьется своего. Я ведь сказала, что верну тебе Ингвольд, как только ты мне поможешь. Лишь твое упрямство вынуждает меня прибегать к угрозам. Я присмотрю за тем, чтобы в Хьердисборге Ингвольд была в целости и сохранности, если только ты призовешь Рибху помочь нам победить льесальвов. Ты получишь вот этот меч и даже весь Хьердисборг в обмен на помощь драконьего сердца.

Бран выпустил поводья коня.

— Сначала верни сюда Ингвольд, и я сам буду заботиться о ее безопасности. И поезжай за ней сама.

— Не могу — они уже слишком далеко отъехали. Слишком долго придется их нагонять, а нам надо еще успеть к Микльборгу до рассвета. Ведь только я одна могу вести в бой доккальвов… если ты сам не захочешь заменить меня, — лукаво добавила она.

— Не захочу. Тогда оставь их этой ночью в лагере. Все, что я могу тебе обещать — страшное поражение в нынешнем бою, если он состоится.

Хьердис с силой дернула узду, едва не разрывая рот загарцевавшего коня, бросила его в одну сторону, затем в другую. Глаза ее яростно сверкали, точно в ее мыслях царила такая же полубезумная неразбериха. Наконец она пронзительно прокричала:

— Я еще королева! Мое право, не твое — грозить и ставить условия! Если мои доккальвы проиграют сегодняшний бой, Ингвольд умрет! Вот мое последнее слово! Я, Хьердис, клянусь — так и будет!

Она дала шпоры коню и галопом ускакала прочь, гневным криком сзывая на бой своих воинов.

Глава 17

Так и не поняв, к лучшему или к худшему обернулось дело, Бран вернулся к Перу и Свагги и обнаружил обоих мирно спящими. Свагги восседал, обнимая свой топор, и храпел от всей души; но вот его единственный глаз слабо моргнул, открылся и злобно уставился на Брана.

— Спи себе, спи, — проворчал Бран, с удрученным видом усаживаясь на место. — Потом тебе вряд ли удастся выспаться.

Свагги довольно свирепо оскалил на него клык и крепче стиснул рукоять топора, как бы желая сказать, что будет исполнять свой долг, покуда врагу не придется силой вырвать этот топор из его похолодевших пальцев.

Бран расхаживал вперед и назад, пока ему не удалось немного убаюкать подозрительность Свагги; тогда он снова уселся и закутался в плащ, как бы собираясь вздремнуть. На самом же деле Бран, спрятав под плащом руки, тайком открыл медальон, в котором было заключено драконье сердце. Незамеченный Свагги, он принялся жевать волоконце драконьего мяса. Когда в горле началось знакомое жжение, Бран улегся и закрыл глаза, как бы заснув, и с легкостью погрузился в багрово-черный туман видений. Он видел, как льесальвы яростно сражаются с доккальвами, подгоняемыми в бой уродливой тенью Хьердис, видел он и Миркъяртана с его драугами, покрывавшими окрестные холмы; ощетинясь

лесом стрел и копий, они выжидали своего часа в зловещей неподвижности. Надо всей этой картиной высились силуэты троих бородатых мужчин, которые с величайшей серьезностью наблюдали за ходом событий. В одном из них Бран признал Гулль-Скегги, и тот, казалось, украдкой глядел на него с печалью и состраданием, как бы говоря: «Нам нельзя вмешаться, нельзя стать на ту или иную сторону. Как легко было бы это сделать, но как губительно для того, кому мы оказали бы помощь! Орудия нашей воли должны быть ничтожны и слабы, иначе мы можем погубить тех, кому желаем помочь».

— Но как же Ингвольд? — с трудом выдавил из себя Бран, не осознавая, что бормочет что-то в забытьи, а Свагги, проснувшись от этого звука, вперяет в него злобный взгляд.

Видение начало таять, перетекая в другое, и на миг Брану показалось, будто он воспарил над картиной битвы, бездумно взирая на копошащихся внизу муравьев. Затем он увидел горный форт, поставленный высоко на скалистом отроге горы с отвесными склонами — казалось, что он вырублен прямо в скале. Цепь огней окружала форт, мерцая в ночи, точно ожерелье из драгоценных камней, и языки пламени плясали у его подножья. Постепенно картина эта меркла, весь свет стягивался в одну точку и стал разрастаться в могучее пламя, которое жадно прянуло к Брану — неведомая сила влекла его, беспомощного, к этому огню.

Ужасный холод мучил Брана, и чудилось ему, что стены, сужающиеся вокруг, покрыты льдом. Пламя трещало, напоминая скрипучий хохот Хьердис. За этим треском Брану почудился голос Ингвольд — она звала его и, казалось, со страхом. Бран извивался, пытаясь одолеть силу, которая безжалостно влекла его в самое сердце поджидавшего внизу пламени.

Снова из огня донесся трескучий хохот, и сквозь тьму воззрилось на него лицо Хьердис — оно все близилось, становясь яснее и различимей. Сделав нечеловеческое усилие, Бран вырвался из незримых тенет и с торжествующим воплем бросился на Хьердис. Пальцы его сомкнулись на ее горле, и она испустила испуганный крик, который и привел Брана в сознание.

К немалому своему изумлению, он обнаружил, что вцепился в горло Скальгу и трясет его, как собака крысу. Скальг отнюдь не собирался благородно дать себя задушить: он вырывался, лягался и вопил во все горло. Бран поспешно отпрянул, бормоча что-то о крепком сне и кошмарах. Свагги приплясывал вокруг, рыча, скаля клыки и размахивая топором — на беду всякого, кто был ближе, чем в двадцати футах от него. Скальгу пришлось истратить четыре браслета, чтобы усмирить доккальва и превратить его боевой пыл в удовлетворенную алчность.

— С тобой ничего не стряслось? — осведомился Пер, как-то странно поглядывая на Брана. — Ты расхрабрился и разъярился — прямо как берсерк. Будь у тебя меч или кинжал, ты в два счета бы прикончил старину Скальга.

Бран потряс головой, чтобы рассеять остатки багровых видений.

— Прости, Скальг. Мне привиделся дурной сон, и я думал, что ты — это Хьердис.

— Жаль, что это не так, а то бы я с чистой совестью позволил тебе ее придушить, — нервно хихикнул Скальг. — Не то чтобы я хотел выглядеть чересчур невежливым или любопытным, но не был ли причиной твоего, Бран, дурного сна маленький клочок копченого мяса? — Ответом ему был негодующий взгляд, который Скальг предпочел не заметить. — Хотел бы я узнать, как именно намерены Рибху разрешить этот маленький спор между тобой и Хьердис? Я видел собственными глазами, как увозили Ингвольд, и не стыжусь сказать, что приложил все силы, дабы расслышать каждое словцо, которым ты обменялся с Хьердис. Чтобы раб так надменно разговаривал с королевой!.. Должно быть, Рибху помогают тебе — что скажешь?