Сердце грустного шута

Баженова Ксения

– Все хорошо… все нормально. Принесите двойной виски! Скоро Париж?

– Через сорок минут.

– Спасибо.

Он свернул плед мокрой стороной внутрь и отдал бортпроводнице. Потом довольно долго просидел на унитазе; умылся, разглядывая свое покрасневшее лицо, и, вернувшись на место, стал потягивать спиртное.

Выходя из аэропорта, Акимов будто бы даже немного взбодрился. А что, собственно, случилось? Секретарша покончила с собой. Дела мои идут хорошо. В поместье, моем поместье, меня ждет помощник Потапов. Помощник еще покруче, чем эта Лиза. Что она – карты, цепочка да сомнительная Туся?!. А этот рулит реальностью. Да еще как рулит! Предложение Бучино интересно, но усадьба слишком

далека от центров, чтобы использовать ее таким образом. Подобными делами занимаются в крупных городах, где хаос, продажные власти и близкие больницы: изъятие должно производиться быстро. Нет! Нет! Там – только туристический центр и спокойная, благостная, размеренная жизнь на воздухе. Денег достаточно заработано. А Потапов, если что, придумает какую-нибудь не слишком обременительную аферу, чтобы хватало на хлебушек с икоркой. С его-то талантами!

Когда он выходил из такси напротив Татьяниной гостиницы, он уже совершенно пришел в себя. Близость его падения казалась кошмарным сном и просто какой-то нелепицей. У него связи, у него деньги – о чем разговор?

Послезавтра они с женой будут дома, и все пойдет по налаженной уже дороге… Лизин облик еще мелькнул в сознании, но не причинил беспокойства.

– Эспрессо и коньяк, – заказал Акимов официанту, зайдя в кафе рядом с гостиницей. Удобно усевшись в плетеном кресле, позвонил жене: – Танечка, я на месте, пью кофе в кафе налево от входа. Павел звонил? Хорошо. Пока, родная. Ах, Париж! – Он с удовольствием потянулся и глотнул кофе.

Глава 27. Домой

Италия, вилла под Турином, наше время

Через пару дней Лиза пила в постели кофе и думала, что физически она уже окончательно пришла в себя, только нужно ли ей это было?! Она ощущала себя простой среднестатистической смертной женщиной, и ей это совсем не нравилось. Мир потерял трехмерность и ограничивался тем, что она видит здесь и сейчас. Вот настольное зеркало, вот разбитый нос, вот чашка, вот ваза с цветами и шкаф. Окружающий мир потускнел. Она безрезультатно пыталась представить себе Антонию, итальянскую площадь, Тусю, наигрывающую гаммы за дверью в Серебрянке…

– Я пришла в себя, но при этом себя потеряла. Неужели это из-за того, что цепи мои пропали. Неправда! Во мне и раньше присутствовало что-то сверхестественное, может быть, оно не так сильно проявлялось. – Лиза встала и подошла к окну, отодвинула темную штору. Солнце ударило в глаза. – Надо вернуться и найти цепи.

Она поставила на подзарядку и включила телефон, которым не интересовалась уже несколько дней:

«Надо же, несколько пропущенных от бывшего мужа! Не буду сейчас перезванивать. Все потом. Интересно, знает он? А что же Акимов? Не звонил… Не знает, что я жива».

Лиза сходила в душ. Потом долго лила на лицо холодную воду, текущую из старинного бронзового крана струей, мягко разбивающейся о тяжелую мраморную раковину и закручивающейся в воронку, вспоминая примету: чтобы плохой сон не исполнился, надо смыть его водой. Вглядывалась в зеркало: «Вроде я, а вроде и не я».

Когда причесывалась, зашла Тереза, порадовалась ее хорошему самочувствию и через час пригласила на обед, сказав, что все остальные гости уже разъехались.

«Вот и мне пора. Какие странные слуги! Они ведь все знают?! Зачем они здесь? Эта история про зарабатывание денег, рассказанная Карлито. Хотя почему бы и нет? Они привязаны к этому дому. Наверное, им здесь хорошо. Они не чувствуют себя слугами, они здесь у себя, в этом старом замке».

По привычке Лиза хотела надеть платье. Но выбрать которое так и не смогла. Сейчас ей не нужно платье. К чему наряжаться? Бог оставил ей жизнь, и этого достаточно. Обо всем остальном она подумает позже. Раньше она наряжалась, потому что чувствовала себя особенной. А сейчас сойдут джинсы и майка. В назначенное время она спустилась к обеду. Энцо разулыбался и разобнимался.

– Лиза, я рад, что ты поправилась! – Затем он «надел» озабоченное лицо. – Как это произошло?

– Я думаю, ты сам все знаешь?! – улыбнулась она.

– Ты видела, кто это был? – спросил он, опустив глаза в пол.

– Нет.

– Акимов и Сюзи думают, что ты сама.

– Пусть думают! Не волнуйся, я не буду никуда заявлять. Видишь, все обошлось.

– Да я не к этому!

– Энцо, я хочу уехать домой с первым же рейсом. Чем быстрее, тем лучше.

– Ты уверена, что уже достаточно хорошо себя чувствуешь?

– Уверена.

– Хорошо, я закажу билет. А теперь давай пообедаем.

После обеда она поспала и ничего не видела во сне. А позже пришла Тереза и сказала, что хозяин просил передать, что билет заказан на завтрашний день.

«Какая эта Тереза… Строит из себя обычную вежливую прислугу. Ну да ладно. Что мне теперь?»

Главa 28. Побег

Москва – Заозерка, наше время

Отец, знакомя его с Елизаветой Сергеевной, представил ее как своего делового консультанта. То, что она может быть любовницей отца, Павлу даже в голову не пришло, и он был прав. Пораженный ее красотой, он одновременно и влюбился в нее, и черная зависть заполнила его сердце. Он завидовал Лизе, завидовал ее красоте, свободе, в том числе и от денег, и элегантности движений, и ее дару ясновидения. Он задавал отцу всякие вопросы о ней, и однажды отец сильно выпил и рассказал ему, что у Лизы есть некие волшебные цепи, которые она каждый раз надевает, когда садится гадать и связывается с какой-то Тусей, и что она их страшно бережет, и ему кажется, что дар ее связан больше всего с этими цепями. На следующий день отец разговора не помнил, а Павел затаился и ждал момента, чтобы хоть один раз взглянуть на это ее украшение. Но они его на свои сеансы никогда не приглашали.

Он пробовал повторять за ней мелкие жесты, чтобы самому ощутить эту свободу и хоть как-то приблизиться к идеалу. И завидовал отцу, что она все время рядом с ним, и злился, что только она для него авторитет. Его собственные идеи всегда подвергались сомнению до тех пор, пока их не одобряла Лиза. Павел пытался подружиться с ней, но она относилась к нему снисходительно и ни в какие контакты не вступала, чем его страшно бесила и напоминала, что он всего-навсего «водитель». Со временем она превратилась для него в воплощение тех заносчивых баб во главе с Ритой, которые всегда отвергали его. И через некоторое время он стал ее ненавидеть. Он мечтал отнять у нее цепи, а вместе с ними – и ее дар, и ее власть над отцом. Чтобы он больше никогда не стал слушать ее и чтобы она потеряла все, что имеет.

Когда отец купил усадьбу, Павел думал, что отношение к нему изменится. Еще бы, он оказался наследником древней фамилии, теперь у него своя усадьба! Однако все стало еще хуже, чем прежде. Относиться к нему по-другому ни Лиза, ни отец не стали, а с его новыми амбициями это ранило еще сильнее. «Надо во что бы то ни стало отнять у нее эти цепи, – думал Павел, – и тогда справедливость восстановится».

В Москву он поехал не сразу, еще пару дней провел в Турине, потом все-таки смотался в Милан, а оттуда уже взял билет домой. Вышел из самолета и глотнул знойного воздуха, прозрачной рябью поднимающегося с раскаленного асфальта. В городе стояла невыносимая жара. Он едва не забыл забрать багаж: «Что с головой! Там все миланские покупки!»