Сердце мира

Рауд Алекс

Они дружно выпили за те времена. Вино в кувшинах было хорошим, крепким. Не та разбавленная водица, которую наливали в обычные дни.

Лед, сковавший грудь после смерти Улланда, медленно растапливался.

– Да ладно вам, по заднице хлестал!
– весело сказал Лейст, когда все опустили кубки. Щеки у него зарделись. Парень быстро пьянел.
– Улланд же молодняк всегда и подкармливал. Я вот помню, как он втихушку кое-кому хлеб совал, когда мы были готовы стены грызть.

– Это кому же?

– Мне давал!
– пискнул ребенок с самого конца стола.

– Да и мне, - прозвучало с противоположной стороны.

–

А хлеб-то раньше какой был! Не чета нынешнему.

– Ага. Сомнешь кусок - а он обратно разминается.

– Не то что сейчас. Ну вот что это?

Говоривший взял с глиняной тарелки кусок хлеба и постучал коркой о столешницу. Звук раздался гулкий, как от удара деревяшки о деревяшку. Слуга, который в этот момент принес добавку квашеной капусты, побледнел. Ждал, наверное, что сейчас тинаты обхают его, а затем и кухарок за кривые руки. Эртанд усмехнулся, когда тот втиснул миску среди блюд и торопливо скрылся за дверью.

Маги не могли распоряжаться собственной жизнью, но простые люди - даже слуги, много лет работавшие в обители, - все равно их побаивались.

– Да повариху надо другую взять, - сказал толстяк Аствет.

– Это не хлеб плохой и не повариха. Это мука паршивая, - ответил Лейст.
– Мой папка мельником был, я знаю, что говорю.

– Хочешь сказать, что нам плохую муку сбывают?
– ахнул Тэйхис.

– Мука, - Вигларт обвел взглядом тинатов, и те сразу притихли, - та же самая, что и всегда. Зерно закупают у того же самого человека, мелют на той же самой мельнице.

– Это что же, мне память изменяет?
– обиделся Аствет.
– Я же помню, каким хлеб был раньше!

– Старший тинат, посмотри внимательно перед собой. Что ты видишь?

На стол уставился не только Аствет. Все изучали еду. Ломти ароматного хлеба, кислая капуста, моченые яблоки, разные вкусности. Ради поминок повариха запекла гуся, полив его густым сладким соусом. Дичь тинаты запивали желтым вином, а вино закусывали фруктами. Последние чудесным образом оказались сдвинуты к тому концу стола, где сидела малышня, которой разрешили пить только компот. Некоторые блюда были уже пусты. Первыми закончились зернышки граната, за ними, как ни странно, капуста. Но если ее слуги доносили, то крупных бордовых фруктов на кухне больше не осталось.

Почти все было покупным: хозяйство обители состояло из огорода и маленького хлева, которые могли прокормить тинатов только в затянувшуюся бурю.

– Простая еда, но с изысками, - ответил за собрата Эртанд.
– В доме богатых купцов и аристократов выбор блюд будет больше.

– Но многие крестьяне о таком столе только мечтают, - добавил Лейст.

Его родители были страшно рады спихнуть одного из сыновей в обитель. Десять детей непросто прокормить даже мельнику.

– Вот именно, - отчеканил Вигларт.
– Многие мечтают питаться так же, как вы. А вы жалуетесь на то, что хлеб не высшего качества. Вам даже гранат почистили!

– Это цена, которую выторговали наши предки за то, что мы никогда больше не увидим света за пределами обители.

Хмель развязал Эртанду язык. Маг обернулся к Вигларту.

– Мардан эс-Тавир "Великая война тинатов", том пятый, страницы пятьдесят восемь - девяносто пять. Выжившие маги обязались зачаровывать воинские доспехи, чтобы воинов королевства нельзя было разрубить мечом или ранить стрелой, защищать сосуды от хрупкости, создавать клинки, которые не ржавеют и не тупятся,

и многое другое. Еще они поклялись никогда не покидать границы обустроенных для них поселений и выполнять все приказы властителя земли, где они живут. За это тинаты потребовали закономерную плату - никогда не знать голода, всегда иметь помощников, крышу над головой и женщин или мужчин, которые согревали бы им постели.

Тонкая бровь главы взлетела вверх.

– Старший тинат вздумал поучить настоятеля истории? Я читал "Великую войну тинатов". Не исключено, что я знаю текст лучше тебя. Скажи мне: ты что, голодаешь? Тебе спать негде? Или Юссис стала плохо выполнять обязанности по согреванию постели? Я ознакомился с записями предыдущего настоятеля. Женщину ты меняешь третий раз за полгода.

Кто-то из тинатов хмыкнул. Эртанд не видел кто. Глаза застлал туман, а к щекам прилила кровь.

– Разве это теперь возбраняется?

– Нет, что ты. Наоборот, чем больше твои женщины дадут потомства, тем больше у нас надежд на пополнение обители.

В голосе Вигларта звучала издевка. Эртанд сжал кулаки, чувствуя, как разогреваются от гнева вечно холодные руки.

Действительно, очень смешно, что тинатов пытаются разводить, как племенных коров, и говорящий о свободе молодой маг в этом охотно участвует. А как настоятель парирует вот такой укол?

– Еще в договоре выживших тинатов с королями записано, что стороны обязались сохранять полную честность в отношениях друг с другом. Этот пункт посчитали важным, потому что мятеж магов возник из-за лжи градоправителя подчиненным тинатам. Когда мы принимаем учеников, мы заставляем их клясться, что в стенах обители они будут говорить только правду. Ту же клятву сейчас приносят рабы, когда мы надеваем на них зачарованные ошейники, но они врать не могут, как бы ни пытались. У нас такую возможность пока не отобрали. Не поэтому ли вы, настоятель Вигларт, соврали, что мука та же самая, что и раньше? Я слышал, что амбары с предназначавшимся нам зерном сгорели из-за усилившихся огненных вихрей. Поэтому уже какое-то время муку для обители закупают у других людей.

Вигларт сощурился.

– Наглая ложь. Это раз. Два: если ты не сам сочинил эту чушь, я найду того, кто тебе ее набредил. Если это стражник, он отсюда исчезнет. Если ты с кем-то обмениваешься письмами, больше тебе это не удастся. И третье: ты наказан на декаду. Уйдешь отсюда прямо сейчас, пойдешь в часовню и будешь на коленях молиться Илю, чтобы он убрал из твоей головы глупости, которых ты наслушался от Улланда.

– Улланд здесь ни при чем!

– Да что ты? А это не он все время пугал нас участившимися вихрями и бурями? Ах да, понимаю, во всем виновато вино. Слишком крепкое. Поэтому следующую декаду ты будешь пить только воду. От преподавания истории ты тоже отстранен.

Над столом повисла тишина, только несколько мух жужжали под высоким потолком. Кто-то шлепнул по миске с едой ложкой и проворчал "мда".

Эртанд оглядел собратьев. Никто не хотел встречаться с ним глазами. Пальцы снова похолодели - до мага дошло, что он наделал. Писем от Лил больше не будет. И репутация среди собратьев теперь разрушена до основания. Даже если Эртанду кто-то поверил, доказать он свои слова не может. Не признаваться же, что он нарушил правила и уговорил стражников носить послания в обход настоятеля... А пусть и признается, какой вес имеют строчки от Лил? Для собратьев - никакой.