Сердце мира

Рауд Алекс

Ксалтэр усмехнулся.

– Прав был Глас Города. Ты лжец. Самый настоящий. А я еще не верил. Как это может быть: раб с ошейником - и брешет, как вшивая псина? Может, твой ошейник поддельный?

– Да пошел ты, - процедил Таш.

Он развернулся, чтобы пойти в дом, но цепкие пальцы Ксалтэра впились руку.

– Стой. Я ж ведь хозяину и рассказать могу, у кого его колечко. И не дури мне голову, я знаю, что оно у тебя.

– Откуда?
– прищурился Таш.
– Не ты ли его и стянул? Может, мне тоже стоит что-нибудь шепнуть эс-Мирду?

– Можешь и шепнуть.

Но сдается мне, что тебе все равно на виселице висеть, пускай и со мной рядом. Господин эс-Мирд - мужик резкий, рубит сплеча, а разбираться потом уж поздно будет.

Таш сжал кулаки. Страшно хотелось стереть наглую ухмылочку с противной Ксалтэровой рожи, выбить пару зубов, обмакнуть в собственную кровь. Но в одном паскуда не ошиблась - шуметь не стоило.

– Чем я тебе не угодил?

– Всем угодил.

– Тогда какого Урда краденую вещь мне подбросил?! Зачем таскаешься за мной хвостом уже несколько дней?!

– Тише, тише, - мирно произнес второй раб.
– Подбросил, чтобы проверить, в самом деле ты врать можешь или это шут тогда чуши намолол. Печатку я не крал, нашел в саду. Наверное, господин эс-Мирд ее обронил. Грех было такую возможность упустить. Я же за тобой вчера на арену не просто так потащился, - Ксалтэр облокотился на крышку колодца и потер левое плечо.
– Ты знаешь, почему рабов в Тамин-Арване так редко выводят на Ильтирев? Потому что людям нужно зрелище, а какое зрелище может быть, если боец не способен выполнять обманные приемы? Это же ложь, - поучительно сказал он, - а рабы не врут. Если бы ты использовал хоть один такой прием, я бы все понял. Но ты попер на беднягу Рольта, как ополоумевший тяжеловоз. А время не ждет. Что еще мне оставалось делать, как не подтолкнуть тебя в нужном направлении, а, парень?

– Сволочь ты, - прошипел Таш.

– Сволочь, - согласился Ксалтэр.
– Но у нас с тобой теперь на двоих одна тайна: ты умеешь врать, и я умею врать. Допытываться, как у тебя это получается, не буду, но и ты рот на замке держи. А сделаешь для меня кое-что, я и вовсе забуду про всякие там пропавшие кольца. Понял?

Таш был готов придушить сам себя. Дурак, круглый дурак. Не следовало прятать сегодня кольцо, но ко лжи так легко привыкнуть, что уже и не замечаешь, как постоянно врешь. Никогда это добром не кончается. И вот тут же результат: его подцепили на крючок.

Язык так и просился послать раба к Урду, но Таш сдерживался. Он понимал, что это будет равносильно смерти. Дело даже не в каком-то там перстне. Стоит Ксалтэру хоть заикнуться о том, что с шердом что-то не так, как его продадут от греха подальше.

Таш вспомнил долгие-долгие дни на лавке невольничьего рынка, удавку Киддира и мертвых рабов в канавах.

– Чего ты хочешь?

– О-о, какой сердитый тон, - протянул Ксалтэр.
– Ты его убавь. Ради себя же задание выполнишь.

– Да ты что? Ради самого себя шею, небось, подставлять буду?
– съязвил Таш.

– Угу. Именно что ради самого себя. На Ильтирев сильно хочешь драться? Правильно, не хочешь. А чтобы никаких боев не было, надо кое-что устроить с теми, кто эти бои устраивает, - Ксалтэр усмехнулся своему каламбуру.
– Послезавтра

господа поедут в загородное поместье графа эс-Наста. Тебя возьмут с собой, это уже точно известно. Я тебе перед отъездом передам одну вещичку. Все, что от тебя требуется, это оставить ее в нужном месте.

– И на этом все?
– не поверил Таш.

– Пока - да. А там поглядим.

– Никаких "там". Я хочу знать сейчас.

Охранник прищурился.

– А не многовато ли ты хочешь, раб? Замашки у тебя больно господские. Не наказывали никогда, что ли, по-серьезному? Ну так смотри, что с такими, как ты, обычно бывает.

Он сдернул с себя рубашку. Таш, скривившись, отступил на шаг - это еще что за выступления? Но уже через несколько мгновений забыл о брезгливости. Даже в тусклом свете луны было заметно, что спину охранника покрывают сплошные рубцы. Шрамы заходили на левое плечо, становясь там особенно страшными и превращаясь в месиво.

Теперь было ясно, почему Ксалтэр так подергивает этим плечом.

– Нравится, а, парень?
– он хмыкнул, не дождавшись ответа.
– Вот что случается, если раб вякнет словечко в защиту того, кого ему приказали убить. Я бы сдох там же, да только оказался чересчур живуч. Смог до главного храма Иля доползти, там хозяин уже не мог на меня лапу наложить. И то меня потом не стали в храме оставлять. Все равно вернули, хоть и другому человеку, который за меня заплатил. А ты уверен, что рядом подвернется храм Иля, если вдруг ты окажешься категорически не согласен с приказом, м?

Таш пожевал губами.

– Восстание, значит, хотите начать. На пару с этим проклятым шутом.

– Да ты что!
– деланно удивился Ксалтэр, натягивая рубашку обратно.
– Мы так, простой контрабандой помаленьку промышляем. А Гласа Города ты зря с дерьмом мешаешь. Он мужик свой, за нас стоит.

– Это за кого же - за нас?

– За тебя и за меня. За всех рабов, - тихо и серьезно ответил Ксалтэр.
– Теперь давай мне кольцо и иди спи. Слишком долго мы языками треплем, сейчас кто-нибудь спохватится.

Выбора не было. Стиснув зубы, Таш вернул печатку.

Крепко его насадили на крючок. Да еще и надолго.

11. Жена

"Топ-топ, топ-топ", - мерно ступали ездовые гармы. Эти ящеры были легче, чем тяжеловозы, но ненамного. Трехпалые чешуйчатые лапы выбивали с твердой дороги пыль, которая залетала в окно кареты и заставляла сидевшего напротив Лердана морщиться.

Он предпочитал ходить пешком или ездить в паланкинах, хотя и признавал (очень неохотно, сквозь зубы), что кареты быстрее. Пристрастие жены к этим громоздким сооружениям, которые требовали ухода и содержания особо выдрессированных гармов, муж не одобрял, обосновывая это тем, что почти никто из знати так не делает. Ну, кроме самой богатой знати. Само собой, у эс-Наста насчитывалась не одна карета, а несколько - для него самого и дочери, да еще в летнем и зимнем вариантах. Простому рыцарю должно было быть лестно показать, что он ничем не уступает гораздо более высоким по статусу аристократам.