Сердце полемарха
Шрифт:
А всё остальное время безвылазно находилась в асклепионе. Где, кроме мужчин, осматривала и женщин. Приходили с самыми разными, застарелыми болячками. Но! Ни одного больного с проблемными зубами не было! Оказывается простые жрецы-асклепиды, с первой ступенью доро накладывали обезболивание на болящий зуб и так до тех пор, пока нерв полностью не отмирал. Я была шокирована подобным способом лечения, ведь зуб можно и спасти, убрав кариес и нарастив новые ткани зуба, но нет, они о таком и не слышали никогда, просто подавляли боль и нерв сгнивал сам. Удивительно, но факт.
В общем, зубами я не занималась, и на том спасибо!
– Накладывай шов, - говорила я молодому жрецу-асклепиду, подошедшему ко второй ступени доро. Вообще ко мне было приставлено пять таких молодых людей. На обучение.
Вообще первое время они смотрели на меня свысока и даже тихо фыркали за спиной. Я не обращала на юнцов никакого внимания — вот ещё, тратить на мелочь время, которого итак в обрез. Но по прошествии недели работы под моим началом, когда им пришлось пахать так, как никогда в жизни, их отношение претерпевало несколько этапов принятия новой реальности: от ненависти, когда я их заставляла обмывать лежачих больных (так ведь на то есть рабы, возражали они, на что неизменно получали ответ - поди вон, если не нравится), до восхищения, когда я им показала, как делать операцию по удалению аппендикса.
Свои магические силы я тратила совсем немного (обезболить, снять воспаление), стараясь обходиться традиционными методами лечения, но когда попадались совсем тяжёлые случаи, тогда я закрывала глаза и позволяла своей силе убрать тромб, растворить злокачественные новообразования, нивелировать последствия инсульта, восстановить целостность позвоночных дисков и многое-многое другое).
Обдумывая эту не самую простую неделю после отъезда гиатроса Иринеоса, я внимательно следила за работой ученика. Он очень осторожно и уже гораздо увереннее делал стежки на коже пациента.
– Да, вот так хорошо... срезай, - руководила я процессом, - заканчивай. На сегодня всё, расходимся, - объявила я, подходя к тазу с чистой водой, нужно помыть руки и переодеться. Как же я устала!
Уже снимая испачканную в крови накидку, заменяющую мне здесь медицинский халат, услышала крики в коридоре.
– Онез, - обратилась я к одному из своих подопечных, на самом деле его зовут Онезимос, но пока выговоришь, забудешь, что вообще хотел сказать, - сходи, узнай в чём дело.
Но парень не успел и двух шагов сделать, как в нашу операционную ворвался совсем молодой жрец-асклепид и выпалил:
– Госпожа гиатрос Аглая! Раненые! Много! На Афины напали спартанцы! Вас требует к себе гиатрос Лазарус в мужской абатон! Срочно!
– и вылетел из комнаты.
Сердце забилось в тревоге, но я, поспешно домыв руки, насухо вытерла их полотенцем и оглянулась на своих учеников.
– Приведите себя в порядок, Леон (сокращение от Панталеон), заканчивай с пациентом и беги к нам.
– Будет сделано, гиатрос Аглая, - кивнул юноша, и я вылетела из помещения в сторону мужского абатона.
На подходе к зале я притормозила, меня шокировала открывшаяся взору картина: вереница рабов несла стонущих воинов на носилках и так, держа их на руках или через плечо. Заглянув в абатон ужаснулась: весь пол был буквально устлан телами раненых бойцов.
Сглотнула. Во рту мгновенно пересохло и меня пошатнуло.
Да что же такое творится? Война?
Из одной меня кинули в другую.
Очень справедливо! Мне хотелось взвыть раненым зверем и убежать, спрятаться, забиться в самую глубокую щель, чтобы меня никто и никогда не нашёл, но как всегда долг перевесил личные желания и я, стиснув зубы, шагнула в это царство смерти и боли, понимая, что всем помочь просто не успею.
– Госпожа Аглая!
– окликнули меня и я повернулась в сторону говорившего. Им оказался мерзкий Лазарус. Он принципиально не называл меня гиатрос, но, благо, меня это нисколько не задевало, пусть бесится, сколько ему влезет. Тем временем лекарь подошёл ко мне ближе и шепнул: - лечите только тех, кто в красных накидках и богато одет. Остальных потом. А в голубых мантиях и вовсе оставьте напоследок, кто выживет, тот выживет. Они нужны нам только для допроса.
Я посмотрела на него ошарашенно. Но решила промолчать.
Всё равно буду поступать по-своему.
Пройдя в центр абатона, прикрыла веки и замерла. Так ещё я не использовала свой дар. Но сейчас мне нужно было понять, где те, кому срочно требовалась помощь, и где те, кто мог подождать.
Сила мягко откликнулась на мой зов и её нити тонкими золотистыми лучиками разошлись от моих ступней по полу, плотным ковром покрывая каменный пол залы.
От такого зрелища я даже распахнула глаза, но в реальности никаких спецэффектов не наблюдалось. Прикрыв веки снова, сосредоточилась на ощущениях. Умирающие, требующие моего немедленного вмешательства нашлись за несколько ударов сердца.
Открыв глаза, я уже точно знала с кого именно начать. И да, лечить я буду как спартанцев, так и афинян. Не деля их между собой. Все они для меня люди, выполнявшие чей-то отвратительный приказ.
Подойдя к мужчине, изо рта которого вдруг медленно потекла струйка крови, быстро присела рядом с ним.
– Сейчас, воин, держись, - тихо пробормотала я и положила одну ладонь на его грудь, а другую на живот. Внутреннее кровотечение, множество ран.
Сращиваем печень, селезёнку, желудок, лёгкие... я работала, вливая свои силы в тело уже практически умершего человека.
– Ты будешь жить, - выдохнула я, распахивая глаза.
Мужчина был бледен, губ коснулась смертельная синева, но он продолжал дышать.
– Слишком много крови потерял, но жить будешь, - повторила я и влила порцию своей силы с обезболивающим эффектом.
Оставив афинянина, а это был именно местный житель с накидкой красного цвета, я переместилась к другому.
Как много времени прошло не знаю, всё передо мной плыло калейдоскопом мертвенно-бледных лиц и страшных ран, но я не сдавалась, не поддавалась накатывающей на меня слабости.