Сердце потерянное в горах
Шрифт:
Закрыв дверь, я прижимаюсь к ней затылком.
Нам удалось выжить в горах, уйти от Погонщиков, но что если это место небезопасно? Что если мне лучше выбраться наружу?
Что если главный мой враг скрывается здесь…
– Ваша ванна готова.
Я вздрагиваю, услышав всё тот же идеальный женский голос, теперь обращающий прямо ко мне. Хотя в комнате кроме меня никого нет, я всё равно оборачиваюсь. Вокруг клубится ароматный пар и воспаленные глаза реагируют на слепящий белый цвет.
– Мне приглушить свет? – сочувственно спрашивает она, такого явно не ожидаешь от искусственного
– Не надо, - я грубо обрываю её, стараясь овладеть собой, нервы жгут тело, как сотни муравьев. Мне неприятно, что кто-то смотрит на меня, будто подглядывает в замочную скважину. Я осматриваюсь, пытаясь найти камеры, но ничего нет, - Можешь меня больше не беспокоить, ладно?
– Как скажете, если я буду вам нужна, только скажите.
Воцаряется тишина и я слышу только своё шумное дыхание. Подхожу к раковине, мои грязные ноги оставляют маленькие четкие следы на белоснежной плитке. Я кручу бронзовый кран и как завороженная смотрю на воду.
Вода. Кристально-чистая вода.
Почему меня это так удивляет, если ванная полна благоухающей пены? Я подставляю под горячие струи ладони и держу их до тех пор, пока кожа не краснеет. Медленно снимаю с себя потную влажную одежду, и бросаю ее на пол. Я подхожу к зеркалу.
Всё моё тело - большой кровоточащий синяк. Я разглядываю выступающие из-под бледной кожи рёбра и провожу по ним подушечками пальцев. Неуверенно, поднимаю глаза выше. Серебристые волосы грязными, тусклыми прядями висят около моего лица.
Под левым глазом у меня царапины, оставленные крыльями ворона. Под правым небольшие шрамы в форме полумесяца. Я даже не помню, что могло оставить такие. На скуле яркий кровоподтек, кончик носа покраснел и шелушился, под глазами лежат багровые синяки, как густые мазки краски.
Я осторожно разматываю повязку на шее и морщусь от боли, отрывая присохшую ткань. На коже выступают несколько свежих капель крови. Я кидаю окровавленную тряпку в мусорное ведро и разглядываю несколько глубоких ран. Они покрылись корочкой и уже начали затягиваться.
Я тянусь за расческой и смотрю на свои ногти. Они почти полностью обломались, обнажив кусочки розового мяса. Я отрываю заусенец и острая боль простреливает палец. Я наблюдаю, как кровь постепенно заполняет края.
По крайней мере, я не разучилась что-то чувствовать.
Я расплетаю косу и пытаюсь разодрать спутанные сальные пряди. На это уходит больше времени и сил, чем я рассчитывала. Закончив, я залезаю в ванную, положив полотенце на полку рядом с собой.
Горячая вода приятно расслабляет израненное тело, все ссадины щиплет, но я скольжу глубже, погружаясь в неё с головой. Я не закрываю глаз, чувствуя себя за стеклом, как Белоснежка, которую гномы уложили в стеклянный гроб.
Все чувства притупились, но через несколько минут, грудь больно сдавливает от нехватки кислорода и я всплываю на поверхность, жадно втягивая влажный воздух и стирая с лица воду.
Я ожесточенно тру тело мочалкой, пока кожа не начинает зудеть и скрипеть от чистоты. Сбив пышную пену, я мою голову, обдумывая возможные
Думаю, Макс действительно не знал, что творится в «Ковчеге». Но разве это что-то между нами меняет? Стоило мне только усомниться в нем и страх вернулся. К тому же, Макс сам превратился в жертву, когда сюда были отправлены Погонщики.
А вдруг…
Мои мысли принимают совсем другой оборот.
Что если всё дело в его жене?
Сенатор представлял фракцию совершенных и если Макс говорил мне правду, то его политика могла разрушить стену. И кажется, я понимаю, в чем дело. Шахты приносят корпорации огромные деньги, работникам почти не платят, используя изменённых в качестве дармовой силы. Это позволяет им гасить свои кредиты и жить на широкую ногу. Наверняка, отец Макса ежегодно добавляет в свою копилку миллионы и может себе позволить финансировать новые секретные проекты, но если правда об этом месте всплывет, то мятежников станет больше, а это подорвет власть аристократов.
И он сделает всё, чтобы этого не допустить. Даже пойдет на убийство собственного сына.
Я опускаюсь ниже, вода касается моего подбородка и я откидываюсь назад, закрывая глаза. Попробую добраться до неочищенной зоны и затеряюсь там. Свяжусь с Сопротивлением, и расскажу о цветке смерти.
Вода расслабляет моё измученное тело и я проваливаюсь в сон.
«Лили»
Вздрогнув, я просыпаюсь и в первые секунды не осознаю, где нахожусь. Сердце бьется как бешеное. Вода уже полностью остыла и я выбираюсь из ванной, закутавшись в махровое полотенце. Достаю из кармана шелковое нижнее белье. Оно кажется мне чересчур красивым для меня, но я одела кружевные трусики и точно такой же бюстгальтер. Всё оказывается впору, как и ярко-желтый свитер с зелеными брюками.
Прежде, чем открыть дверь, я заталкиваю свои грязные вещи в мусорную корзину и выхожу в коридор. Мои шаги заглушает ковер и на секунду, я останавливаюсь, наблюдая за Максом со стороны.
Он успел принять душ и побриться. Его волнистые длинные волосы по цвету напоминают молочный шоколад, а не каштан. На нём простая клетчатая рубашка и черные широкие брюки.
Он такой красивый, что у меня перехватывает дыхание. Выглядит точно таким же, каким я впервые увидела его. Ему было тринадцать и родители вывели его в свет.
Почему я об этом помню?
Делаю пару вдохов и выдохов.
Макс поворачивается ко мне, будто почувствовав мое присутствие.
Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Его выразительные, бирюзовые глаза темнеют. Он так напряженно, так внимательно изучает моё лицо, что мне становится неуютно в своем собственном теле. Я прохожу на кухню и Макс следует за мной.
– У нас полно еды, - говорит он, - В основном консервы и вино.
– Неплохой выбор, - в замешательстве, я открываю шкафчики и читаю этикетки, - «Рагу из форели и овощей», - морщу нос, - Это вкусно? – я оборачиваюсь к нему и тут же испытываю неловкость.