Сердце потерянное в горах
Шрифт:
Вряд ли отец захочет прочитать в утренних газетах, что я бросил ее в первую брачную ночь, но мне плевать.
– Весь город знает, что мы женаты… – она растерянно наблюдает, как я застегиваю рубашку и заправляю ее в брюки, - Что ты делаешь?.
– Трахать тебя я не обязан, - я нахожу свои ботинки рядом с кроватью и надеваю носки.
– Вспомни устав, - Эмма скрещивает руки на груди, - До завтрашнего утра тебе нельзя покидать эту комнату.
– Разумеется, - я хочу поскорее убраться отсюда и чем быстрее, тем лучше, - Уже рассвет, -
– Макс, я не останусь здесь одна, - упрямо повторяет Эмма, - Ты не посмеешь опять меня бросить! – она срывается на крик.
– Я веду себя как настоящий урод?
Она оставляет мой вопрос без ответа. Теперь ее покрасневшее лицо пылает гневом, а не страстью. Я беру полную бутылку виски с собой и направляюсь к выходу.
– Если ты представляла нашу супружескую жизнь по-другому, мне тебя искренне жаль.
Глава 23
Лилит
Я слышу звук электрической бритвы. Каждое утро, перед тем, как идти в шахту, отец включал старенький дребезжащий прибор в розетку и водил им по лицу, напевая под нос какой-то веселый мотивчик. Я знала, где он ее достал, выглядела она неважно и здорово шумела.
Я притворялась, что сплю. На продавленном диване и пахнущем сыростью покрывале, я наблюдала за ним, слегка приоткрыв веки. Из-за этого фигура отца казалась огромной. Я старалась дышать ровно и глубоко, чтобы он не заметил.
Эти мгновения я хотела оставить себе. В комнате был только отец и его размытое отражение в зеркале. В последние дни он не часто радовал нас улыбкой, словно болезнь забрала ее и спрятала, но иногда, она возвращалась.
– Эй, полоумная, с тобой всё нормально? – кто-то осторожно трясет меня за плечо и лицо отца пропадает. Остается только его веселое пение в ушах, но я начинаю просыпаться и голос совсем стихает.
Реальность возвращается.
Я открываю глаза, натыкаясь на стену. Смотрю на небольшую трещинку, похожую на маленькую фигурку. Я касаюсь ее кончиками пальцев.
Самары здесь нет.
Первое, что выдает мне мозг. Резкие вспышки боли пронзают внутренности.
Бах. Бах. Бах.
Я подтягиваю колени к голове и стараюсь не шевелиться. Наркотики полностью выветрились и правда оставила от меня только бесполезное тело и… больше ничего.
Полнейшая тишина внутри.
Я зарываюсь лицом в мокрую подушку.
Неужели, всё это время я не переставала плакать?
– Из-за тебя мы пропустили завтрак и обед, - на сей раз в голосе говорящей чувствуется обида, - Я хочу есть, так что, тебе придется поднять свою тощую задницу.
Я
– Что за звук? – глухо спрашиваю я, и смахиваю с глаз набежавшие слезы. Поворачиваюсь к ней и не узнаю свою речь, она какая-то чужая. Надломленная, будто во мне что-то сломалось.
– Отопление, - девушка пожимает узкими плечами, - Круто, да? – она бесцеремонно присаживается ко мне и несколько минут с интересом разглядывает, - Никогда не видела таких глаз, - склоняется надо мной и я напрягаюсь.
Не знаю, как себя с ней вести.
Не знаю, кто она? И можно ли ей доверять?
– Теперь увидела, – грубо отвечаю я, заставив ее обиженно поджать губы. Я сажусь на постели, и откидываю одеяло в сторону, - Сколько я проспала? – с удивлением обнаруживаю, что меня переодели в брючный костюм невыразительного цвета.
– Целые сутки, - с недовольным видом девушка скрещивает руки на груди, словно это моя вина и я здесь по доброй воле. Меня обжигает злость, но я стараюсь не подавать вида.
– Ох, - я пробую встать, ноги еще дрожат, но это ничего, по сравнению с пустотой в груди.
Такой глубокой, как кратер Гозес Блаф.
– С новоприбывшими всегда так, - девушка перебирается на свою постель, - А потом всё налаживается.
Я оглядываю комнату. Две одинаковые кровати, тумбочка на двоих, табуретка и встроенный шкаф. Слева располагается небольшая ванная комната, на полу мягкий ковер. Вот и все вещи, что были здесь.
Я медленно хожу по комнате, подмечая каждую мелочь. На окнах стоят железные жалюзи. На дверях нет ручек и замков. Я ощущаю внизу живота какое-то мерзкое напряжение. Шестое чувство. Мой внутренний голос, подсказывает мне, на этот раз, всё намного серьезнее.
– Где мы?
– В «Ковчеге», - девушка следит за каждым моим движением, - Он мало похож на рекламу из телевизора, но кормят хорошо.
Я поднимаю голову и натыкаюсь на какой-то посторонний блеск. Кожей чувствую - это место не просто тюрьма или приют. За ним стоит что-то более ужасное. Какая-то неправильная Вселенная. Как излом, черная дыра из которой нет выхода.
– Ты из зоны «Обреченных»? – спрашиваю я, лишь бы не молчать, страх существует внутри меня вне моего контроля и мне всё сложнее скрывать его.
– Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь, - с невеселым смешком отвечает девушка, трогая под глазами татуировку слезы, их отличительный знак.
Я забираюсь на табуретку и продолжаю обыскивать всё квадрат за квадратом.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь определить слабые места, - я замечаю то, что искала, небольшой глазок камеры, прямо над входной дверью и динамики.
Вот как они наблюдают за нами.
Показываю средний палец, и спрыгиваю на пол.