Сердце ворона
Шрифт:
И что за объявление он намеревался сделать?
Господин же Ордынцев, то ли не чувствуя неловкости за столом, то ли, напротив, чувствуя остро и желая ее развеять, все рассказывал и рассказывал, как рад он вернуть родовое гнездо.
– Это была воля Николая Григорьевича, моего несчастного кузена, – сказал он под конец речи, – я обещал кузену, что не брошу усадьбу – и, благодаря вам, дорогой Джейкоб, сие обещание исполнил.
Господин Харди и на это лишь натянуто улыбнулся, но не ответил. А Лара не могла сдержать удивления и любопытства:
– Неужто
– О да! – подтвердил Ордынцев. – Наши отцы родные братья, а сам я всего на год младше Николая – разумеется, мы росли вместе и крепко дружили. А в юные годы Николай столь весомо помог мне, что вовек не расплатиться… Видите ли, мой собственный батюшка был человеком тяжелого нрава, он ни в какую не хотел допустить моей женитьбы на матушке Даночки – лишил поддержки и состояния. А Николай тогда уж унаследовал графский титул и сам распоряжался капиталами. Если бы не он, вовсе не знаю, что с нами приключилось бы…
– Papa, не стоит… – мягко прервала его Дана и положила ладошку на руку отца. Извиняясь, улыбнулась гостям. – Едва ли, право, нашим друзьям это интересно.
Холено-белое лицо ее чуточку раскраснелось. Лара поняла, что Дана вовсе не хочет, чтобы о подробностях их жизни в Европе знало местное общество. Лара тогда поспешила перевести тему, тем более что Ордынцев и впрямь мог поведать кое-что куда более интересное.
– Александр Наумович, прошу, – взмолилась она, – расскажите побольше о вашем кузене. О нем и об усадьбе.
– Я бы с удовольствием, Лариса Николаевна, да только об усадьбе я как раз почти ничего не знаю, – развел руками тот. – Росли мы в Петербурге, а вовсе не здесь: на Черное море Николай уж позже перебрался. И жить здесь, представьте себе, вовсе не собирался – поехал ненадолго, лишь дела поправить. Да только остался сперва на зиму, потом на вторую… да так больше в Петербург и не вернулся.
Ларин вопрос, что же именно задержало здесь Николая Ордынцева, так и не сорвался с ее губ. Тем более что в обычной для нее бестактной манере в разговор вмешалась Ираида:
– Прислуга местная трепет, будто увлекся ваш кузен черной магией – оттого, видать, и не вернулся. Уединения искал.
«Галка разболтала, – поняла Лара. – Ох, я зык бы ей оторвать…»
– Увы, и я слышал об этом… – подтвердил Ордынцев, старательно пряча недовольство бестактностью madame. – Однако уверен, все это досужие сплетни. Повторюсь, я знал Николая с детства, он как брат мне – и, смею вас уверить, с роду ни к какой магии он интереса не проявлял. Он был душою любого общества! Прекрасно пел! Писал! Он собирался жениться на чудесной девушке, в конце концов!
Лара слушала его, внимая каждому слову. Все это было словно о другом человеке, не о том Николае Ордынцеве, про которого ходили ужасные слухи на побережье.
Ведь ей достоверно было известно, что жил Ордынцев в усадьбе совершенно один. Не принимал никого и даже прислугу разогнал. Какая уж тут душа общества?
И про невесту из Петербурга Лара никогда не слышала. Выходит, он так и не женился на той девушке.
Удивило, что внимала Ордынцеву не одна только Лара: сидевший по правую руку господин Харди давно уже оставил карпа и, чуть прищурившись, не мигая смотрел на рассказчика.
И американец сразу почувствовал Ларин короткий взгляд:
– Отчего он умер? Ведь он был достаточно молод, не так ли?
Харди спросил это и повернулся к Ларе – будто точно знал, что она интересовалась сим вопросом. Взгляд его стал сейчас неожиданно тяжелым, будто бы даже потемнел, а от прежней небесной сини не осталось и следа.
– Я, право, не знаю… – пробормотала Лара, – никто не знает, что произошло на самом деле в той башне… а пересказывать слухи мне совсем не хочется…
– Его убили, если вам любопытно, my dear friend Джейкоб.
Произнес это Кон – громко и не конфузясь. Видимо решил прийти Ларе на выручку. Или же просто устал слушать ее блеяние. Скорее, что второе.
Продолжил неторопливо и даже с ленцою:
– По-варварски разворошили грудь и вырезали сердце, а вместо него вложили вороньи потроха. – Потом Кон медленно оглядел каждое лицо за столом и сказал самое главное. – Словом, свершили все то же самое, что происходит и нынче: ведь все знают, что на побережье то тут, то там находят зверски убитых молодчиков.
– Это ужасно… – ахнули у Лары над ухом. То был голос Анны Григорьевны, сидевшей по левую руку от нее. – Прошу вас, не продолжайте…
– Да уж, жуть, – даже madame Щукина оказалась под большим впечатлением. Рука ее почему-то подрагивала, когда тянулась к бокалу с шампанским. – Наверняка некий черный ритуал – недаром граф Ордынцев увлекался подобным. Конни, и впрямь, довольно нагонять на нас тоску!
– Как скажете, madame, – тот поклонился ей с кривой улыбкой.
Странное дело, но нынче он стал похожим на того, прежнего Конни – дерзкого лихого мальчишку, которым была очарована Лара. Только куда более злым мальчишкой. Не стоило ему рассказывать такого за столом. Да еще и в присутствии ближайших родных покойного графа. Лара подняла на Александра Наумовича короткий взгляд: тот действительно негодовал.
– Все это только сплетни, я ничуть не сомневаюсь, – наконец, заметил он. Тихо и сдержанно, но все равно сурово. – Ежели все это было бы правой, господа, убийцу непременно давно уж нашли бы. Николай погиб без малого двадцать лет назад, как-никак!
– Да зачем же искать, Александр Наумыч? – пожал плечами Кон и еще раз усмехнулся. – Спросите на Болоте – вам любой скажет, кто сие творит. И двадцать лет назад тоже знали.
– Кон, прошу… – прошептала Лара, но ее никто не услышал.
Тем более что сей же миг прозвучал голос, незнакомый никому за столом: