Сердце йоги
Шрифт:
Предоставьте все Богу. Среди этого огромного огненного горнила, где пламя долга всех обжигает, пейте нектар из сладкой чаши и будьте счастливы. Мы просто исполняем волю Бога, и ни награды, ни наказания нас не касаются. Кто хочет награды, тот должен также получить и наказание; единственная возможность избегнуть наказания состоит в отказе от награды. Единственная возможность избегнуть горя лежит в отрешении от идеи счастья, потому что и счастье, и горе связаны между собой. На одной стороне счастье, на другой – несчастье, с одной стороны жизнь, с другой – смерть. Преступить смерть можно, лишь отказавшись от любви к жизни. Жизнь и смерть – одно и то же явление, только рассматриваемое с разных точек зрения. Представление о счастье без горя, о жизни без смерти прекрасно для школьников и для детей; но мыслящий человек понимает, что это лишь противоречие в терминах, и отказывается и от того, и от другого. Не ищите ни похвалы, ни награды, что бы вы ни делали. Совершив что-нибудь хорошее, мы сейчас же требуем награждения. Отдав деньги на какое-нибудь дело благотворительности, мы хотим, чтобы имена наши были напечатаны в газетах. Такие желания приносят в результате горе. Величайшие в мире люди умерли неведомыми. Известные нам великие люди – это только второстепенные герои в сравнении с величайшими людьми, оставшимися неведомыми миру. Сотни их жили в каждой стране, работая в тишине. Молча
Затем идет разряд людей, имеющих больше раджаса, или активности, – воинствующие натуры, подхватывающие идеи совершенных людей и проповедующие их в миру. Высший разряд людей молчаливо собирает истинные и благородные мысли, а другие – ходят с места на место, проповедуя их и работая ради них. Гаутама Будда все повторял, что он двадцать пятый Будда. Те двадцать четыре, что предшествовали ему, неведомы истории, хотя известный истории Будда строил на основах, заложенных ими. Величайшие люди спокойны, молчаливы и безвестны. Это люди воистину знают силу мысли; они уверены, что даже если они войдут в пещеру, закроют двери и просто осмыслят пять идей, а затем умрут, то эти пять идей будут жить вечно. Такие идеи пронизывают горы, переплывают океаны и обходят весь мир. Они глубоко западают в человеческие сердца и умы и порождают людей, которые дают им практическое применение в человеческой жизни. Люди саттвы слишком близки к Богу, чтобы быть активными, бороться, работать, проповедовать и делать добро, как его понимают здесь, на земле. Активные работники, какими бы совершенными они ни казались, все же имеют в себе остатки незнания. Мы можем заниматься какой-либо деятельностью только до тех пор, пока природа наша содержит в себе некоторые остатки нечистоты. В самой природе труда лежит побуждение к нему, вызванное какой-нибудь причиной или пристрастием. Как можно придавать какое-нибудь значение своей работе в присутствии вечно деятельного Провидения, отмечающего даже смерть воробьев? Не кощунство ли думать о своей заботе, когда мы знаем, что Бог заботится о мельчайших вещах в мире? Нам остается только стоять в благоговейном трепете, говоря: «Да будет воля Твоя». Высочайшие души не могут работать, потому что они бесстрастны. Для всех людей, чьи души ушли в истинное «Я», чьи желания сосредоточены в этом «Я», кто соединился со своим истинным «Я», – для этих людей работы не существует. Они воистину высочайшие люди в мире, но, за исключением их, все должны работать. При этом, трудясь, мы никогда не должны думать, что можем помочь хотя бы мельчайшему существу в мире. Мы этого не можем сделать. Мы помогаем лишь самим себе в этой мировой школе. Таково должно быть настроение при работе. Если мы будем всегда помнить, что возможность работать, таким образом, составляет большое преимущество, дарованное нам, мы никогда ни к чему привязаны не будем. Миллионы людей, подобных нам с вами, считают себя значительными, однако, когда мы умрем, через пять минут мир нас забудет. Но жизнь Бога безгранична. «Кто может прожить хотя бы одну секунду, дышать хотя бы секунду, если Всемогущий того не захочет?» Бог – это вечно деятельное Провидение. Вся сила принадлежит Ему и подчинена Ему. По его приказанию ветры дуют, солнце сияет, земля дышит и смерть ходит по земле. Бог есть ВСЕ, и Он во ВСЕМ. Мы можем только поклоняться Ему. Не стремитесь же присвоить себе плоды вашей работы, делайте добро ради добра. Только тогда вы приобретете совершенное бесстрастие, узы, созданные чувствами, будут расторгнуты, и вы получите совершенную свободу. Эта свобода есть цель карма-йога.
Глава VIII. Идеал карма-йоги
Величайшая идея в религии веданты состоит в том, что мы можем достигнуть цели различными путями. Пути эти можно разделить на четыре категории – путь труда, путь любви, путь изучения себя и путь изучения мира. Но не следует вместе с тем забывать, что эти подразделения не имеют резких границ и не исключают друг друга, нередко сливаясь между собой. Мы даем им название, сообразуясь с преобладающим в каждом из них типом, что вовсе не значит, что нельзя найти человека, не способного ни на что другое, кроме работы или молитвы, или знания. В конце концов все пути сходятся, соединяясь воедино. Все религии и все методы служения и работы приводят нас к одной и той же цели.
Я уже пытался очертить эту цель. Это – свобода, насколько мы ее понимаем. Все, что мы видим вокруг себя, стремится к свободе, от атома до человека, от бесчувственной, безжизненной частицы материи до высшего существа на земле, до человеческой души. Вся Вселенная является результатом этой борьбы за свободу. Во всех сочетаниях каждая частица пытается идти своим путем, оторваться от других частиц, но те удерживают ее. Земля стремится улететь от Солнца, и Луна от Земли. Все в природе стремится к бесконечному рассеянию. Все, что мы видим во Вселенной, имеет основой своей эту жажду свободы; под импульсом этого стремления святой молится, а вор крадет. Когда образ действия при этом неправилен, мы называем его злом; когда же он высок и истинен, мы именуем его добром. Но импульс при этом все тот же – стремление к свободе. Святого гнетет сознание своего рабства, и он хочет от него избавиться, поэтому он молится Богу. Вора гнетет мысль, что он не обладает известными вещами, поэтому он крадет. Свобода есть единственная цель всей природы, как чувствующей, так и лишенной чувства, и сознательно ли или бессознательно все стремится к этой цели. Свобода, которой жаждет святой, отличается от той, что ищет грабитель: свобода, облюбованная святым, приводит его к наслаждению бесконечным, неизреченным блаженством, тогда как та свобода, к которой стремится грабитель, кует лишь новые цепи для его души.
Всякая религия содержит в себе выражение этого стремления к свободе. Оно составляет основу нравственности и бескорыстия, знаменующих собой отрешение от представления о тождественности человека с его ничтожным телом. Когда человек делает добро, помогает другим, он тем доказывает, что не может удовлетвориться тесным кругом «меня» и «моего». Этому освобождению от эгоизма нет границ. Все великие этические системы проповедуют абсолютное бескорыстие
Но если обратиться к подробностям, то дело оказывается не столь простым. Окружающие обстоятельства изменяют и детали, как я указывал выше. Один и тот же поступок при одних условиях бескорыстен, при других эгоистичен. Поэтому мы можем дать лишь общее определение и предоставить подробностям обрисовываться в каждом отдельном случае в связи с особенностями времени, места и условий. В одной стране одно поведение считается нравственным, в другой – оно безнравственно, в силу того, что условия различны. Цель всей природы – свобода, а свобода может быть достигнута лишь посредством полного бескорыстия; каждая бескорыстная мысль, каждый бескорыстный поступок, каждое бескорыстное слово приближают нас к цели и потому считаются нравственными. Это определение приемлемо для всякой религии, для всякой этической системы. Некоторые системы мысли утверждают, что нравственность исходит от Высшего Существа – Бога. На вопрос, почему человек поступает так, а не иначе, вам ответят: «Так повелел Бог». Но и такие кодексы этики, каково бы ни было их происхождение, все же имеют центральной идеей самопожертвование и самоотречение. Однако некоторые лица, несмотря на все величие этой этической идеи, страшатся той мысли, что они должны отречься от своей ничтожной личности. Предложим человеку, лелеющему свою мелкую личность, поразмыслить над тем, куда девается личное «Я» совершенно бескорыстного человека, вообще не думающего о себе, ничего не делающего для себя, ни слова о себе не говорившего. Это «Я» известно ему, только пока он думает, поступает или говорит о себе. Если же он думает только о других людях, о Вселенной, то куда девается его «Я»? Оно исчезает навсегда.
Следовательно, карма-йога представляет систему этики и религии, имеющую целью достижение свободы посредством бескорыстия и добрых дел. Карма-йог может не следовать никакой доктрине. Он может не верить даже в Бога, может не вопрошать, что такое душа, и не думать ни о каких метафизических умозаключениях. Его главная цель – осуществление бескорыстия, и ему приходится самостоятельно вырабатывать пути, ведущие к этой цели. Каждая минута его жизни должна превратиться в осуществление его идеала ввиду того, что ему приходится разрешить одним только трудом, без помощи доктрины, ту же проблему, к которой джнани прикладывает свой разум и вдохновение, а бхакта – свою любовь.
Возникает следующий вопрос: что такое работа? В чем состоит оказание помощи миру? Можем ли мы вообще помочь миру? В абсолютном смысле – нет; в относительном смысле – да. Миру нельзя сделать постоянное или вечно пребывающее добро; если бы это было возможно, то мир перестал бы быть нашим настоящим миром. Мы можем утолить голод на известное время, но затем человек снова захочет есть. Каждое удовольствие, доставляемое нами человеку, имеет значение только на мгновение. Никто не может радикально изменить вечно перемежающуюся лихорадку радости и страдания. Поэтому можно ли говорить о вечном счастье для мира?
Волна в океане не может подняться, не образовав где-нибудь впадины. Общий итог приятных вещей в мире всегда был известен в своем отношении к человеческим нуждам и к алчности людей. И этот итог не может быть ни увеличен, ни уменьшен. Возьмем историю человеческого рода, поскольку она нам известна. Не те же ли самые страдания и радости видим мы в мире от древнейших времен до наших? Не те же ли самые различия общественного положения? Точно так же одни богаты, другие бедны, одни высокого происхождения, другие – низкого, одни здоровы, другие больны. Все это было и у египтян, и у греков, и у римлян и то же самое происходит у современных европейцев и американцев. Вместе с тем мы видим, что наряду с неустранимым чередованием счастья и горя всегда существовало стремление искоренить страдание. В каждый период истории находились тысячи людей, упорно работавших над облегчением пути своим ближним. А добились ли они успеха? Мы можем только играть, перебрасывая мячик с места на место. Мы устраняем страдание на физическом плане, а оно переносится на ментальный. Это напоминает картину в дантовом аду, где скупые поднимают в гору глыбу золота. Каждый раз, как они ее вкатывают немного, она снова падает вниз. Все наши разговоры о блаженстве хороши лишь как сказки для школьников, и только. Все народы, мечтающие о золотом веке, думают при этом также, что лучшая участь выпадет именно на их долю. Таково необыкновенно бескорыстное представление о блаженном царстве!
Мы не можем прибавить счастья миру, точно так же мы не можем и увеличить его страдания.
Общий итог страданий и радостей на земле останется всегда неизменным, мы лишь перемещаем его с места на место, но он оттого не увеличивается и не уменьшается. Этот прилив и отлив, подъем и падение присущи самой природе мира; думать иначе столь же нелогично, как представлять себе жизнь без смерти. Это совершенная нелепость ввиду того, что сама идея жизни подразумевает смерть и сама идея радости подразумевает страдание. Светильник беспрестанно выгорает, и в этом состоит жизнь. Если вы хотите приобрести жизнь, вы должны каждую минуту умирать за нее. Жизнь и смерть составляют только различные выражения одного и того же явления, рассматриваемого с различных точек зрения; они представляют подъем и падение одной и той же волны и образуют одно целое. Один человек видит аспект падения и становится пессимистом; другой обращает внимание на аспект подъема и становится оптимистом. Пока ребенок ходит в школу и отец и мать заботятся о нем, ему все кажется прекрасным, потребности его просты, он большой оптимист. Но старик с его разнообразным опытом, становится спокойнее, и пыл его, несомненно, охладевает. Так, старые нации, показывающие признаки вырождения, менее оптимистичны, чем молодые народы. Одна индусская пословица говорит: «Тысяча лет – город, тысяча лет – лес». Это превращение города в лес и обратно происходит всюду, делая людей пессимистами и оптимистами, сообразно с той стороной явления, которая к ним обращена.