Сердце женщины

Линдсей Рэчел

– Они когда-нибудь оставят нас в покое? – спросила она как-то воскресным днем, после того, как в кустах обнаружили очередного не в меру настойчивого фотографа.

– Не раньше чем мы поженимся, – ответил Пол, – а потом это будет повторяться каждый раз, когда мое имя мелькнет в связи с какой-нибудь сделкой.

– Хотела бы я, чтобы ты был обычным человеком. Твои деньги и положение приводят меня в ужас.

– А я как раз только начинаю получать от них удовольствие. Тратить их на тебя – что может

быть лучше? Жаль только, ты не позволяешь мне дать тебе все, что мне хочется.

– Мне и так уже достаточно. – И она посмотрела на огромный, в целых двенадцать карат, изумруд, оттягивающий ее безымянный палец. – Это кольцо так великолепно, что я боюсь его носить.

– Ты скоро станешь женой очень богатого человека, – нетерпеливо сказал он. – И нет ничего слишком великолепного для тебя. Ты должна прекратить стесняться того, что теперь у тебя есть деньги.

– Я не стесняюсь.

– Тогда почему ты не носишь манто, которое я подарил тебе на прошлой неделе?

Она улыбнулась:

– Шиншилла это не то, что «Вог» рекомендует носить во время прогулок по сельским дорогам.

– Допустим, – согласился он. – Но, по крайней мере, доставь мне удовольствие и надень его, когда поедешь завтра в Лондон.

– А мне обязательно ехать? – спросила она. – Почему Барри не может сфотографировать меня здесь?

– В студии у него получится лучше. Я хочу иметь твой хороший портрет, Люси. Я разошлю его во все газеты по всему миру. – Пол сжал се руку. – Ты ведь поедешь со мной завтра?

– Я сделаю все, чтобы доставить вам удовольствие, милорд.

– И даже наденешь манто?

– Конечно. С этого момента оно станет моей второй кожей!

Когда на следующее утро Люси переступила порог фотостудии Барри, тот даже присвистнул от восхищения, и она порадовалась, что послушалась Пола и надела манто. Конечно, он был прав. Глупо не носить красивые вещи, если они у тебя есть.

– Вы выглядите восхитительно, Люси. Она погладила шелковистый мех.

– В шиншилловом манто любая женщина будет выглядеть восхитительно.

– Глупости. Большинство женщин выглядели бы в нем так, будто это оно их надело! – Барри повернулся, чтобы установить дуговую лампу. – Нет необходимости спрашивать, счастливы ли вы. Ваши глаза сверкают, как эти лампы.

– Я никогда не мечтала о таком счастье, – призналась она. – Иногда оно меня даже пугает.

Барри помог ей снять манто и бросил его на спинку дивана. Затем он поманил ее в дальний конец огромной комнаты.

Там он усадил ее на бархатный стул и начал устанавливать вокруг нее целую батарею ламп.

– Пол очень изменился после вашей помолвки. Такое впечатление, что за одну ночь он помолодел лет на десять.

В его голосе звучала нежность.

– Вы ведь всегда будете ему другом, правда? Он выглядел таким удивленным, что ей пришлось объясниться:

– Я хотела сказать, что иногда с женитьбой приходит конец дружбе. А я бы этого очень не хотела. Вы единственный человек, которому Пол доверяет.

– Не беспокойтесь, – сказал Барри серьезно. – Я всегда буду поблизости, хотя Пол и увел вас прямо у меня из-под носа.

Хотя Люси и не была вполне уверена в том, что он шутит, она решила вести себя так, будто дело обстоит именно так.

– Только не надо изображать из себя отвергнутого влюбленного. Вы всегда видели во мне модель, а не жену.

– Модель жены! А теперь хватит крутить головой и сидите тихо, как полагается хорошей девочке.

Барри приладил еще одну лампу и принялся рассказывать о своем последнем задании: один американский журнал заказал ему серию фотографий европейских столиц.

– Это уже тысячу раз делали до меня, – сказал он, – но я подошел к делу под другим углом зрения.

– Уверена, что вы добьетесь успеха. Хотела бы я сказать то же самое о Мюррее.

– Как у него дела?

– Он написал массу картин, но никак не может добиться, чтобы их выставили в галерее. Его работы слишком авангардные.

– Пол говорит, что его работы никуда не годятся. – Барри щелкнул затвором объектива. – Я всегда считал, что, если бы картины Мюррея были стоящими, Пол первым бы поддержал его. В свое время он был покровителем многих художников.

– Он позволил Мюррею занять одну из комнат под студию. Тому было очень сложно работать в коттедже, поскольку там недостаточно освещения.

– Полагаю, это ваших рук дело?

– Да. Но сейчас я об этом жалею.

– Почему? В чем дело?

– Не знаю. Просто ощущение.

– Давайте расскажите дядюшке Барри.

– Нечего рассказывать. – Она сцепила пальцы. – Просто… я вот думаю, а что, если я ошиблась насчет него и прав был Пол?

– Тут нечего и думать, – сухо сказал Барри. – Его выставят за дверь.

– С Синди или без?

– Предоставьте Синди Полу. Он вполне может справиться с ней сам.

– Я так не считаю. Мюррей имеет на нее очень сильное влияние.

Несколько дней спустя Люси вспомнила этот разговор с Барри, когда Мюррей присоединился к ней в музыкальной комнате за чашкой чая. Синди как раз уехала куда-то по делам, и Мюррей весь день провел в своей студии за мольбертом.

– Вот это жизнь, – сказал он, щедро накладывая в тарелку сандвичи с копченым лососем.

– Рада, что вам нравится.

– Конечно, нравится. Как, кстати, и вам. Вы привыкли к роскоши даже быстрее, чем я ожидал. – Он усмехнулся. – Правда, я всегда считал, что к этому привыкнуть гораздо легче, чем к бедности.