Сердцевина

Смирнов Алексей Константинович

– Опустите нас на "ноль"!
– повторил Александров с досадой в голосе. На счет "ноль" мы должны быть опущены!

– Хорошо!
– отозвался Сивочуб с несвойственной ему покорностью и продолжил: - Семь! Было уже! Шесть! Пять! ...

Терранавты пристегнули ремни.

– Не страшно?
– улыбнулся Иван Валерьянович.

Пионеры дружно помотали головами.

– Ни капельки!
– выпалила Танечка и скосила на Ванечку глаза. Тот, отродясь не посещавший церкви, крепко сжимал большой православный крест. Таня ему позавидовала

и украдкой поплевала через левое плечо: хоть что-то, на всякий случай.

– Но-о-ль!
– истошно, словно забитый мяч приветствуя, завопил губернатор.
– Пошел!

Стая воздушных шариков устремилась в поднебесье. Богатыри сомкнули плечи вокруг барабана. Батискаф дрогнул и начал медленно погружаться в шахту.

– ...Говорю тебе: вот такая балда была!
– не унимался мужик, разобиженный скепсисом собеседника.

– Доложите, как проходит полет!
– требовательно брякнул Сивочуб.

– Полет проходит нормально, - послышалось из-под земли.
– Самочувствие экипажа хорошее, настроение бодрое.

– Так держать, - буркнул губернатор умиротворенно.
– Докладывайте через каждые пять минут!

– Слушаюсь!
– откликнулся Иван Валерьянович.

– А про что докладывать?
– спросила шепотом Таня.
– И рассказать-то не о чем! Темно.

– Вот об этом и расскажем, - пожал плечами Иван Валерьянович. Он не отрывался от экрана, созерцая сырой полумрак, скупо освещенный прожектором батискафа.

Машина качнулась.

– Осторожнее там!
– предостерегающе крикнул кому-то Александров.

На земле тем временем не утихал разговор.

– Та балда была еще та, - гнул свое неугомонный эксперт.

До поры молчавший оппонент вдруг подал голос:

– Вот сейчас она накроется, - произнес он убежденно и оскалил желтые зубы.

...Шахта вдруг, ни с того, ни с сего расширилась. Трос лопнул с противным щелчком.

Батискаф, сорвавшись, камнем полетел в бездонные глубины. Пролетев сколько-то десятков метров, "Сивочуб" на страшной скорости влетел в узкую горловину, где и застрял. Экипажу, не сработай амортизаторы, пришел бы конец. Но они сработали на славу, и потому путешественники отделались мелкой ерундой: у Ивана Валерьяновича взлетели на лоб очки, Ваня прикусил язык, а Таня опозорилась, напустила маленькую лужу. Слава Богу, она оставалась в скафандре, и ее оплошность осталась незамеченной. Сверла восторженно заурчали: начиналась настоящая работа.

Часть вторая. КЛЮЧИ ОТ БЕЗДНЫ

Глава 1

Пространство пронизывали бесплотные потоки; пространства не было, и течь в небывшем было нечему и некуда, так что потоки, разлитые повсюду и нигде, были не потоками и просто существовали, не существуя, наполняя все прочее, тоже не существовавшее, покоем и миром. Кое в каких, однако, участках себя - ибо там, где нет расстояний, есть только собственное чувство их отсутствия - ощущалось сравнительное неудобство, словно сильно тянуло откуда-то сырым ветерком. Эгве помыслил вопрос: "Что происходит?" И сам себе ответил, будучи, правда, уже не

Эгве, а Ягве: "Червоточина".

Тьма вокруг дышала неимоверным жаром, но он, зная о жаре все, не ведал о ней, как не ведал и о тьме. Тьма для него не отличалась от света, являясь ничем, напитанным блаженством.

Егве молча прошелестел:

"Демоны восходят?"

Огве молча откликнулся:

"Демоны спускаются".

Вновь разлилось абсолютное безмолвие, наполненное обрывками триллионов диалогов. Единое сознание, вобравшее в себя бессчетное множество единичных, обратилось к зоне нестабильности - одной из тех, что во имя полноты бытия время от времени возникали в невозмутимом, самодостаточном океане. Правда, о времени тоже не приходилось говорить - в нем, как и в пространстве, не было нужды, оно относилось к лишним, бессмысленным категориям.

"Что нужно демонам здесь, в Сердцевине?"

"Ими движет..."

Возникло секундное замешательство. Ответ был известен, однако выражения, в которых следовало определить мотивы демонов, были здесь не в ходу.

"Мы поняли, не надо продолжать".

"Им не терпится..."

"Их послал Эммануил..."

Между собеседниками образовалось и напряглось своеобразное поле благожелательной заинтересованности, сдобренной некоторым беспокойством. Ягве мягко взорвался потоками участия и заботы.

"Да, Ягве", - согласился Эгве. Ему вторили Егве, Огве, Ягве, Сабаоф, Йевова, Йегова и многие прочие - все, короче говоря, остальные и никто в частности.

"Мы не можем их допустить. Это немилосердно".

"Мы можем все. Мы не можем не мочь".

"Мы можем не мочь, потому что можем все".

"Они не поймут. Они не вместят".

"Не в этом беда. Поймут, вместят, но - частично".

"Беда? Кто говорит о беде? Бед не бывает".

"Бед не бывает. Воистину так".

"Они существуют для демонов".

"Они прозреют".

"Когда придет время прозреть. Но до того..."

"До того они обречены на страдания".

"Беды есть".

"Да, беды есть. Для демонов нет ничего, кроме бед".

"Кроме бед и блага".

"Разумеется".

Зона нестабильности, не меняясь в размерах, медленно смещалась к центру. Поскольку она не увеличивалась, а лишь передвигалась, баланс сохранялся.

"Черви пойдут им на пользу".

"Черви - жизнь".

"Черви - начало и конец праха".

"Возможно, час червей еще не пробил. Возможно, их годы пока не исчислены".

"Это верно. Их век скоротечен, но еще не окончен".

"Мы можем послать их назад. Мы явим чудо".

"Они придут снова".

"Мы запретим им".

"Они вернутся".

"Запрет их разжигает".

"Тогда - позволим".