Серебро змея
Шрифт:
— Вы собираетесь заковать моего отца в цепи?
— Мы должны. Это приказ короля. Но, может быть, к тебе это не относится, если окажешь нам некую услугу. Давай сюда твой меч.
Услугу? Ей не приходилось долго догадываться, что это означало. Она вспомнила тот первый раз, когда ее изнасиловали.
Корри тоже спешился.
— Не будь грубым, Бимоуд. Королю это не понравится. Он не хочет, чтобы на ней остались какие-то отметки. Хуже того, это не понравится Мельбе.
— Мельба об этом не узнает.
— Все же…
— Какая жалость, — сказал Бимоуд, очевидно напуганный мыслью о гневе Мельбы. — И все равно, мы можем потом заставить ее сказать,
Меч, удерживаемый перчаткой, поднялся, когда этого совсем не ожидала и сама Хелн. К ней вдруг пришла неожиданная решительность. Решительность, что если она овладеет ситуацией, то сможет хотя бы отправиться за помощью для Сент-Хеленса. В конце концов, он из-за нее угодил в это положение. А что касается того, что эти двое планировали для нее — она не хотела в этом участвовать.
Бимоуд протянул руку, чтобы взять меч: — Отдай мне его.
После чего она окажется без оружия и совершенно беспомощна и не сможет им противостоять.
— Нет — сказала она. Меч ткнулся в лицо Бимоуда, и снова вернулся обратно, не коснувшись его.
— Ну, идиотом я буду! — воскликнул Бимоуд. Он со свистом выхватил свой собственный меч и взмахнул им. Но в это время перчатка сделала ложный выпад, изогнула ее запястье, и лезвие Бимоуда отскочило, удар его меча был отражен. Не только отражен, но и сам меч улетел прочь с огромной скоростью. Меч упал где-то в кустах, а сам Бимоуд так и остался стоять с разинутым ртом.
Корри потянулся к мечу, пристегнутому у него на бедре, но остановился, глядя на острие меча Хелн, которое неожиданно оказалось приставлено к его горлу. Его мозг перестал сосредоточиваться на зрелище голых ножек и перешел на лицезрение обнаженной стали.
— Ты, — сказала Хелн Бимоуду, — достань эту цепь и подтащи ее вон к тому дереву.
Бимоуд сделал все, как ему было приказано, обеспокоенно глядя на Корри. Его лошадь заржала: это было очень похоже на смех.
— Отлично, встань там спиной к дереву. — Она говорила так, как, ей казалось, на ее месте должен был говорить мужчина.
Мужчины подчинились ей. Не спуская с них глаз, пока они смотрели на лезвие ее меча, она взялась за конец цепи и обошла с ней несколько раз вокруг дерева. У Бимоуда был такой вид, словно он собирался сделать неожиданное движение, но регулярно наставляли острие меча на его левый глаз, и он передумал. А что теперь? Ага, вот здесь на конце есть замок. Она соединила вместе два конца цепи и замкнула ее. Затем она встала перед ними.
— А сейчас я отправлюсь за помощью. Если ваша помощь прибудет раньше моей, моего отца не должны заковывать в кандалы. О его ране необходимо позаботиться, он должен получить пищу и отдых. Если это не будет сделано, ваш король и ваша Мельба ответят перед самим Круглоухим из Пророчества! — Что такое она говорит? Это казалось безумным! Было почти так, как если бы сами перчатки заставляли ее разговаривать таким образом!
Корри и Бимоуд посмотрели друг на друга. Бимоуд судорожно сглотнул. Они могли не соглашаться с ней, но были сейчас не в том положении, чтобы спорить.
— И еще одно. — Ее перчатки воткнули меч в землю острием вниз. — Когда мой отец придет в себя, ему понадобится его меч. Хорошенько позаботьтесь о нем; ведь это подарок от вашего короля.
Сама изумленная тем, что делает, Хелн села на коня Корри, и всезнающие перчатки умело и ловко ухватились за поводья. Она думала, что сможет вспомнить дорогу к границе, но сомневалась, что ей придется это делать. Если твердо держать в уме
Когда она проезжала на лошади мимо своих недавних похитителей, Корри сказал Бимоуду:
— Ты… Ты надутый идиот. И тебе взбрело в голову сказать ей, чтобы она захватила с собой меч!
— Ну что ж, если бы ты не был так занят рассматриванием ее платья, ты бы мне, конечно, напомнил об этом! — парировал Бимоуд.
Хелн едва не улыбнулась. Может быть, это платье все-таки принесло ей какую-то пользу.
Глава 14. Пленники
Джон Найт лежал на набитом соломой тюфяке и смотрел, как Герта, его лопоухая сиделка, наливает ему черпаком суп. Чудесным образом его раненая рука и сломанный палец совершенно срослись, словно бы ими занимались лучшие хирурги Земли. Должно быть, здесь отчасти не обошлось без магии, подумал он уныло. Он, который всегда и всюду заявлял, что магии не существует на свете, даже перед горой свидетельств, утверждающих совершенно противоположное — он своим выздоровлением был обязан магии!
Это напомнило ему о Шарлен, его остроухой жене, а теперь его вдове, из другого измерения. Чудесная милая Шарлен! Она верила в магию, и теперь он знал, что она была права. У нее от него были чудесные сын и дочь. Если бы только ему не пришлось тогда покинуть ее! Но если бы он остался с ней дольше, ее жизнь тоже оказалась бы подвергнута опасности, а он не мог этого вынести, поэтому он и ушел. Он сделал это с глубоким и не исчезавшим с тех пор сожалением, но он никогда не сомневался в необходимости этого. Он не мог возвратиться к ней, пока судьба королевы Зоанны была неизвестна и пока был жив второй муж Шарлен, Хэл Хэклберри.
Герта протянула ему серебряную миску с красивой чеканкой и ложку с самой изысканной отделкой. Он взял их, снова удивившись тому, как чудесно действует его рука. Ему также очень нравилась движущаяся картинка на миске: когда ложка приближалась к миске, лицо на ней улыбалось. Это казалось настоящим изменением изображения, а не просто иллюзией. Какими же удивительными мастерами и умельцами были эти люди! Он не спеша глотал бульон, по-настоящему оценив его чудесный вкус и аромат.
Герта улыбалась, глядя на него сверху вниз. Ее такие большие уши, прикрывающие по обеим сторонам лицо, были похожи на уши щенка. Такие нежные глаза, такое милое лицо, хотя и с большим щелевидным ртом. В ней было всего три фута роста и, будучи слегка полноватой и коренастой, она имела вид женщины-гнома.
— Ты хочешь хлеба?
— Спасибо, Герта. Да, пожалуйста. — Он наблюдал, как она пересекает комнату, стены которой были из цельного камня, а обстановка напоминала обстановку небольшого уютного домика-коттеджа. Она отрезала ему от буханки большой ломоть хлеба, использовав большой зазубренный нож. Он заметил, что его ручка тоже была богато украшена.
— Герта, не принесешь ли ты мне и нож? Она принесла его, доверчиво протянув его вместе с толстым куском хлеба. Он впился зубами в его корочку, наслаждаясь грубоватым вкусом овса и каравайных семян с небольшим привкусом пиццы. Ручка ножа была выполнена в форме серебряного змея, его хвост продолжался и на лезвии ножа. Когда он дотронулся до кончика рукоятки, глаза змея тоже задвигались, чтобы проследить за его движением. Он знал, что это всего лишь магия изображения, но это было слишком сверхъестественно. Как же им удается оживлять эти вырезанные и вычеканенные фигуры?