Серебряные крылья
Шрифт:
эскадрильи посадил меня в кабину «мига»: — Изучай, а я пока слетаю разок, — и ушел.
Петю Вернигору в этот полет не взяли. Уж больно плохая погода с утра была. Он и провел со мной
тренировку в кабине самолета.
— Если сдаст мотор — прыгай с парашютом. На лес не садись. На днях сел на пашню — и то
перевернулся, рука и сейчас почти не действует.
Я улыбнулся, вспомнив один любопытный момент из Петиной летной биографии.
Как-то раз после вынужденного
Алхимова разрешение слетать по кругу. Но шасси на взлете убрать не смог: левая рука не работала.
Получил нагоняй за то, что «забыл» убрать шасси, и разрешение на боевой вылет.
Взлетели с Алхимовым. И опять Пете никак не удавалось оттянуть на себя ручку уборки шасси
левой рукой. А командир встал на боевой курс. Злился Алхимов. Опять Вернигора шасси забыл убрать.
Не помогло и постукивание кулаком по лбу. Вернигора видел и понимал все жесты командира. Но не так-
то просто убрать шасси больной рукой. Только у самой линии фронта Петя зажал ногами ручку
управления, а правой рукой, еле дотянувшись, убрал шасси. Скорость заметно увеличилась.
Вернигора рассказал об этом только Токареву, а тот — мне. Дружба!
Через час закончили изучение кабины. Прилетели Николаев, Романенко и сразу пришли на наш
самолет.
— Ну, готов?
— Готов.
— Докладывай.
По порядку доложил назначение каждого рычажка, каждого прибора, кнопки. Петя одобрительно
кивал головой.
— Знаешь! — сказал Николаев.
— Можно выпустить в воздух, — добавил Романенко.
— Одна рулежка — и взлетай, — решил командир полка.
Через десять минут самолет в воздухе. В полете легко. Самолет беспрекословно слушается рулей.
Но впереди посадка. Первая посадка после длительного перерыва в полетах.
Пот градом льет по спине и лицу. Плохо виден аэродром. Но вот самолет уже бежит по ровной
площадке, и тормоза, как удила, резко сбавляют его бег.
Командир доволен:
— Ничего, еще один полет: сходишь на станцию Барыбино, оттуда — домой. Повнимательнее будь
на посадке.
Выпускает и тренирует меня сам командир полка но двум причинам. Во-первых, летчики
подламывают машины на взлете и особенно на посадке. Ребята молодые, неопытные, техника
пилотирования довольно сложная, да и аэродром к тому же очень маленький. Поэтому командир полка,
как самый опытный инструктор, лично готовил и выпускал летчиков в воздух после перерывов в полете.
Во-вторых, маловато осталось летчиков в полку. Все еще велики боевые потери. Ребята горячие,
лезут в самое пекло, вот и гибнут. Задор есть, а опыта нет. Поэтому командир
принимал решения относительно первых боевых вылетов. Излишний риск в подобной ситуации был ни к
чему.
Имелись и другие причины, заставившие командира полка обратить особое внимание на
подготовку каждого летчика.
Недавно командир звена Кравченко после штурмовки противника не нашел своего аэродрома. Под
Москвой преобладают леса, небольшие полянки, пашни. И нашу полянку — аэродром — не так-то легко
отыскать. Пришел Кравченко после выполнения боевого задания к расположенной вблизи станции
железной дороги, но не опознал ее. Все станции похожи, особенно под Москвой. И решил летчик
воспользоваться уже проверенным способом восстановления ориентировки: линейным ориентиром —
железной дорогой.
Снизился на бреющий, попытался прочитать надпись на станционном здании, но задел за провода.
Самолет приземлился недалеко от станции, летчика отправили в госпиталь.
— Запомни, — наказывал мне Николаев, — будешь идти с Каширы к Москве, не перепутай
станции Белые Столбы и Барыбино. В Белых Столбах сначала моет через речку, потом станция, в
Барыбино наоборот. Кроме того, у этой станции водонапорная башня.
Все понятно. Взлетаю, делаю круг над площадкой, два — над станцией. Потом — заход на
посадку. Посадка трудная, даже губу прикусил от напряжения.
— Ничего! — И Николаев подтолкнул меня к Романенко: — Получай летчика. За одного битого
двух небитых дают. — И улыбнулся.
Романенко серьезен, он вообще редко улыбается. Ему уже 28 лет. Короткие черные волосы,
сутуловат. Но крепкий, приземистый, сильный. Глаза так и вонзаются, словно две черные булавки.
Насквозь видит. На плечах черно-серый реглан с сотней царапин и потертостей.
— Пошли, — сказал Романенко и похлопал по плечу.
Подошли к самолетам. Три «мига» стояли рядом, в линеечку. Носы гордо подняты, винты застыли.
До чего же красивы! Крылья низкие, консоли чуть приподняты. Хвостовое оперение маленькое,
аккуратное, симметричное. Эх! Если бы они были из дюраля, а не из дельта-древесины! Далеко бы
«мессерам» до них!
Роман поставил задачу коротко, ясно.
Вернигора идет слева, он более опытный — уже 20 боевых вылетов, я — справа. Если покачал
крыльями — внимание. Два крена вправо — Вернигоре перейти вправо. Покачал крыльями и пошел вниз
— не теряй из виду и делай то, что делает командир.
Все ясно. Через несколько минут звено в воздухе. Роман впереди, Петя слева, я справа. Идем к