Серебряные крылья
Шрифт:
поведении двух-трех других. Поэтому отказ или неточную работу одного можно всегда заметить и
вовремя переключиться на пилотирование по дублирующим приборам.
При больших перерывах в полетах чувство веры в приборы и, если так можно выразиться,
согласованность чувства летчика с их показаниями уменьшаются. Это вызывает иллюзии. Летчик может
ощущать крен, кабрирование (пикирование), не подтверждающиеся показаниями приборов. Явление
очень опасное. Оно может появляться
переутомлении. Поэтому командиру очень важно хорошо проверить подготовку каждого летчика и
правильно оценить его способность выполнять полет именно в таких метеорологических условиях.
Александров внимательно проверяет показания приборов. Курс 350°. Кренов нет. Вариометр
показывает максимальную вертикальную скорость. Поступательная скорость заданная. «Стрелки по
нулям!» — любят выражаться летчики об относительно установившемся режиме полета, когда все
показания приборов соответствуют заданному режиму.
Теперь у летчика есть время проверить работу двигателя и прицела, оценить погоду и поудобнее
устроиться в кабине. А это очень важно при длительном полете в сложных условиях. Неудобное
положение летчика может вызвать иллюзии или сомнения в показаниях приборов.
Пока Александров набирает высоту и летит в район встречи с целью, взоры всех
присутствовавших на командном пункте офицеров обращены на индикатор радиолокатора. Две точки,
изображающие истребитель-перехватчик и условную цель, быстро сближаются. Автоматическое
устройство выдает все новые и новые координаты самолетов. Над полями, лесами, реками, населенными
пунктами пролегли маршруты двух экипажей. Истребитель и самолет-цель с огромной скоростью мчатся
к точке встречи.
Наступает самый ответственный этап работы боевого расчета командного пункта. Предстоит
определить точку начала маневра истребителя для выхода в выгодное положение, откуда начнется атака.
Вот уже перехватчик совсем близко от цели. Штурман наведения включает микрофон и передает
на борт истребителя:
— Разворот влево, курс двести, крен тридцать:
На индикаторе кругового обзора за маленькой точкой обозначилась светлая дужка-хвостик.
Истребитель начал разворот. Штурман быстро уточняет расчет. «Опаздывает — надо увеличить крен», —
думает штурман наведения и передает на борт истребителя:
— Крен сорок пять.
— Крен сорок пять. Выполняю, — отвечает летчик. Через две минуты маленькая точка оказалась
почти рядом, но позади большой. Последовала еще команда. А тем временем Александров, сосредоточив
внимание на самолетном радиолокаторе, начал поиск цели. Среди искрящихся, то возникающих, то
пропадающих
Истребитель точно маневрировал вслед за целью и на заданной дальности поразил ее.
Летчики внимательно следили за перехватом. А когда наведение закончилось, я спросил:
— Все поняли, что такое воздушный бой ночью? Офицеры улыбались, весело смотрели на меня,
на штурмана наведения. Они уже догадались, с какой целью были вызваны ночью на КП.
— Мы готовы овладеть боевым применением ночью в сложных метеоусловиях, — один за всех
ответил Зуб.
И я с восхищением смотрел на молодых офицеров, которые уже перестали быть молодыми
летчиками.
— Ну что ж! Посмотрели, как перехватывают ночью в облаках, а теперь на отдых. Завтра
соберемся и поговорим о программе летчиков-перехватчиков.
Лица у офицеров повеселели еще больше. Молодежь стояла на пороге большого летного
искусства.
К автобусу летчики отправились гурьбой. В моих ушах долго звучали их звонкие голоса.
Наверное, никто из них не слушал друг друга: все говорили, жестикулировали, что-то доказывали и, как
обычно, спорили по каждому пустяку.
А самолеты выруливали на полосу сквозь мутную пелену дождя, с низким гулом совершали разбег,
и некоторое время плыли над землей их красно-зеленые огоньки. Потом они таяли, и оставалась одна
белая точка хвостового огня. Но вскоре и она растворялась в непроглядной тьме.
Летчик ушел на задание. Скоро в такую же непогодь полетят наши новые однополчане.
Счастливого вам полета!
Прочитавший эту книгу наверняка скажет: за боевыми делами, за полетами, за учебой летчиков
забыл автор о своих спасителях из-под Боровска — о тете Луше и дяде Кузе. До них ли, мол, стало
генералу через тридцать лет после начала войны?
Отвечаю твердо: не забыл. Каждый раз, когда отпуск или служебная командировка приводят меня
в Москву, я непременно заезжаю в Боровск. Там встречают распростертые объятия двух простых русских
людей. Рад сообщить читателям, что за мужество, проявленное в годы войны, и за спасение жизни
многим нашим воинам, оказавшимся в тылу врага, Лукерья Степановна Шурыгина награждена медалью
«За боевые заслуги». А Кузьме Никифоровичу всенародно объявлена сердечная благодарность. Радостно
за героев, что не забыт их подвиг Родиной. И все же сердце щемит: постарели мои спасители. Да и все
мы, вступившие в войну в 1941 году, стали на тридцать лет старше. Многих однополчан уже нет в живых.
Но отчаиваться нет оснований. Сделано немало, и не стыдно смотреть людям в глаза.