Серебряный мастер
Шрифт:
— «К сожалению, Лэндри хочет больше, чем просто возглавить Гильдию Фриквенси. Он хочет уйти в политику. Я думаю, что он планирует использовать ресурсы Гильдии как основу для финансирования и управления своей предвыборной кампании. Он хочет стать сенатором».
— «Ты серьезно?»
— «Абсолютно.»
— «Ни один Босс Гильдии не взбирался так высоко. Я не думаю, что кто-либо из руководителей Гильдии когда-либо продвигался дальше, чем должность в городском совете».
Улыбка Селинды была очень холодной. — «Вероятно, потому, что к тому времени, когда человек достигает власти в Гильдии, он приобретает такой послужной
Дэвис сказал себе, что не обязан защищать Гильдии. Но, черт возьми, его предки сражались в Последней битве при Каденсе, когда охотники за привидениями из Гильдии были единственным, кто стоял между страдающим манией величия Винсентом Ли Вэнсом и его ордами обезумевших последователей. Люди склонны забывать, что отчаявшиеся, борющиеся за существование колонии попали бы под тираническое правление безумного деспота, если бы не Гильдии. Гордость была сильной в его крови.
— «Я не буду отрицать, что в Гильдиях происходит определенное посредничество», — сказал он. — «Но это верно и для остального общества. Люди, обладающие властью, склонны ее использовать. И требуется определенная степень безжалостности, чтобы добраться до вершины любой организации. Ты же не веришь, что кто-то из сенаторов-городов или других членов Совета Федерации, не говоря уже о президенте и вице-президенте, чист, как ненастроенный янтарь?»
— «Конечно, нет, но обычно они не приходят на пост со всем багажом, который принес бы с собой Босс Гильдии. Даже если бы высокопоставленный руководитель Гильдии был образцом респектабельности, ему все равно пришлось бы преодолевать публичный имидж генеральных директоров гильдии. Давай будем честны. У них есть давние проблемы с пиаром».
— «Не могу с этим поспорить, — признал Дэвис. — «Хорошо, значит, Бенсон Лэндри хочет стать сенатором».
— «Да. И поэтому он пришел ко мне. Для достижения своих целей ему нужно жениться на ком-то вне Гильдии, предпочтительно на дочери богатой деловой семьи или на ком-то из элитной политической семьи. Ему нужен альянс, который поможет ему построить прочные связи за пределами Гильдии».
— «Он хотел, чтобы ты нашла ему идеальную жену», — заключил Дэвис.
— «Да.»
— Ты сказала ему «нет».
Она снова слегка коснулась Араминты. Он начал узнавать это маленькое действие.
— «Я старалась сделать это осторожно, — сказала Селинда. — " Я знала, что Лэндри опасен. Я ясно дала понять, что работаю только над браками, полагаясь на здравый парапсихологический принцип личной совместимости и так далее, и тому подобное. Я сказала ему, что не верю, что браки, основанные на политических связях и финансовых вопросах, имеют много шансов на достижение долгосрочного счастья для любой из сторон».
— «Что он сказал?»
— «Он сказал, что его не интересует вся эта, кавычки, фигня, без кавычек, счастье, и что я могу игнорировать аспекты совместимости. Я должна была сосредоточиться на том, чтобы найти ему жену из хорошей семьи с социальными связями, а он позаботится обо всем остальном. У него даже было
— «Почему в таком случае он сам не начал ухаживания?»
— Он вполне справедливо предположил, что большинство семей, не входящих в Гильдию, будут препятствовать тому, чтобы их дочери вышли замуж за члена Гильдии, даже если он должен был стать Главой организации.
Ничего удивительного, подумал он. Социальные разногласия между Гильдиями и негильдиями не были такими сильными, как в старые времена, но они все еще существовали, особенно в кругах высшего класса. Решение Лэндри попытаться жениться на дочери из влиятельной семьи вне Гильдии было свидетельством его решимости достичь своей цели.
— «Мне кажется, я понимаю, к чему все идет», — сказал он. — «Лэндри полагал, что если самая эксклюзивная сваха в Фриквенси Сити порекомендует брак между ним и одной из женщин из его списка, женщина и ее семья хотя бы задумаются о таком браке. Так?»
— «Да. Я подозреваю, что он также планировал применить другие виды давления, как только он сделал бы свой выбор. Маленький грязный секрет большинства социально значимых семей Фриквенси или любого другого города заключается в том, что, скорее всего, у них были взаимовыгодные отношения с Гильдией в прошлом. Многие из них в долгу перед Гильдией. И поскольку Гильдия всегда платит по своим долгам, я так полагаю, что она их и собирает.»
— «Давай не будем вдаваться в это снова». — Он согнул руки на руле, усилием воли держась за терпение. — «Хорошо, у меня есть картинка. Ты отказалась сотрудничать с Бенсоном. Что произошло дальше?»
— «Он плохо воспринял отказ». — Кончики пальцев Селинды запутались в неряшливой шерсти Араминты. — «Я знала, что он был в ярости, но я надеялась, что, учитывая его огромные амбиции, он сосредоточится на поиске другого способа достичь своей цели».
— Но это было не так?
— «Некоторое время я думала, что я в безопасности. Он так и не вернулся в мой офис. Затем однажды вечером у меня была назначена встреча, которая закончилась довольно поздно. После того, как клиент ушел, я задержалась еще на час, занимаясь бумажной работой. Когда я наконец спустилась вниз, парковка была почти пуста».
Она перестала говорить. Дэвис взглянул на нее. Она смотрела прямо перед собой на шоссе, выражение ее лица было суровым и застывшим. Ее рука все еще была на Араминте. Комочек пыли прижался к ее плечу очень близко.
— Продолжай, — сказал он тихо.
— «Я прошла мимо колоны». — Теперь в ее голосе не было никаких эмоций. — «Лэндри выскочил и схватил меня сзади. Он вонзил иглу мне в руку».
Холодный огонь горел в жилах Дэвиса. Он сжал руль так сильно, что удивился, как он не рассыпался в его руках.
— Ублюдок, — сказал он очень тихо.
— «Я пыталась позвать на помощь, но все произошло слишком быстро. Через несколько секунд я вся онемела. Я даже не могла стоять. Но мое сознание не померкло. Позже я поняла, что он не хотел, чтобы я потеряла сознание, ему нужно было чтобы, я просто не могла двигаться или говорить. Он засунул меня в багажник своей машины. У меня клаустрофобия. Это был… кошмар».
Он думал о неделях, проведенных в Гленфилдском институте. Он чувствовал тоже самое. Он ничего не сказал. Он знал, что ничто не сотрет эту травму.