Серебряный меридиан
Шрифт:
былицы. А то заливалась громким смехом и ходила, приплясы-
вая, по двору. В попытках унять ее уставали и люди, и даже
собаки, сторожившие дом.
Вернувшись, Джон зашел на кухню и увидел детей, сидящих за
столом.
— Почему они вместе?
— Они проголодались.
Мэри впервые так спокойно и уверенно говорила с ним.
— Сейчас не ее время*.
— Сегодня можно сделать исключение.
— Никаких исключений. Довольно того, что она теперь
— Успокойся, Джон. Успокойся, наконец. Я воспитаю ее, как по-
добает.
— Как подобает! Теперь пойдут слухи, и позора не оберешься.
Каждому свое место. А ее место — наверху.
Не слушая их, дети соскочили с лавок и теперь кругами бегали по
кухне, догоняя друг друга с криками и визгом. Джон поймал обоих
за ворот и приподнял. Оба брыкались. Он поставил их на лавку.
— Джон, ну посмотри на них, — Мэри снова рассмеялась. — Ну
сколько можно упорствовать? Ты же все знаешь!
* Работники обедали в отведенное для них время (прим. автора).
138
ЧАСТЬ II. ГЛАВА II
Эльма старалась выкрутиться из его руки и с размаху локтем за-
дела его по лицу. Он брезгливо искривился, отступил и вышел из
кухни, покачав головой. Ночью Уилл долго не мог уснуть. Он при-
слушивался к звукам, что раздавались сверху, с чердака. Там все
время о чем-то говорили. Постепенно знакомые голоса стали
резче, и, в конце концов, дверь скрипнула и стукнула, и что-то за-
шуршало на лестнице. Он не выдержал. Высунув нос за дверь, он
прищурился. На лестнице, ведущей на чердак, сидела Эльма. Опи-
раясь руками о ступени, он на четвереньках подполз к ней ближе.
— Тебя выгнали?
— Они слушать не захотели.
— Что?
— Я им рассказывала про Даниила.
— Это с гобелена? Ты его уже видела? А Лазаря?
— Он белый, да? Видела.
— У него одежда блестит.
— У нас дома тоже такие картины. Про Вавилон.
— Я помню. Я видел тоже! Мне мама показывала, с башней…
— Мистрис Мэри — твоя мама? — спросила Эльма.
— Моя.
— А почему меня сюда забрали?
Уилл пожал плечами.
— А твоя мама кто? — спросил он.
Эльма закрыла лицо руками. Она плакала.
— Эль, ну… — Уилл испугался. — Не надо! Не плачь!
Он обнял ее за шею и сам расплакался, уткнувшись ей в плечо.
Когда они устали от слез, Уилл прижался лбом к ее лбу. Они загля-
дывали друг другу то в левый, то в правый глаз, не имея возмож-
ности на таком близком расстоянии посмотреть в оба глаза сразу.
Потом упирались лбами, держа друг друга за плечи, долго подми-
гивали и просто смотрели друг другу в глаза. Это утешило и рас-
смешило их.
— Пошли, — сказал Уилл и потянул ее за руку.
Перед самым рассветом Мэри заглянула в комнату, где спали ее
сыновья. Она вновь негромко рассмеялась, когда подошла к кро-
вати Уилла. Ее дочь и сын спали рядом лицом друг к другу, прика-
саясь лбами. Их темные кудрявые головки со вздернутыми носами
и густыми ресницами было не различить. Они были похожи, как
139
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
две ежевичные ягоды, созревшие на раздвоенном стебле, или как
два чернильных пятна, оставшихся на сложенном вдвое листе бу-
маги. Они сразу стали неразлучны. Всем и даже Джону стало по-
нятно, что ничего поделать с этим нельзя. Казалось, он решил не
бередить больше эту болезненную тему. На время и его отношения
с Мэри потеплели. Он достиг заметного положения в городской
общине, и это побуждало задуматься о воспитании своих детей.
Он не мог не видеть, что многому из того, чему учила их Мэри, об-
учались дети состоятельных семей. Джон не без гордости думал
о том, что его жена, в отличие от многих, происходит из семьи не
только состоятельной, но и родовитой. Она обладала житейской
хваткой и воображением. Вместе с детьми она играла и пела, а по
праздникам даже устраивала домашние спектакли. Эти представ-
ления навели его на интересную мысль и позволили отличиться
среди коллег из городского совета. Летом 1569 года под покрови-
тельством и по приглашению Джона Шакспира в городской ра-
туше и в гостиничных дворах давали представление лондонские
актеры. В Стратфорд приехали две труппы: «Слуги Ее Величества
королевы» и «Слуги графа Вустера». Джон взял сына с собой и во
время представления поставил его к себе на колени, заняв место
на одной из лавок, откуда было все превосходно видно и слышно.
Давали пьесу о королевском дворе и придворных, с песнями, пе-
реодеванием и красочными костюмами. Уиллу до этого довелось
видеть только традиционные пантомимы во время праздников.
Теперь перед ним предстал великолепный и захватывающий мир.
Вернувшись, Уилл без умолку рассказывал всем домашним и, в первую очередь, Эльме о том, что видел и что присочинил сам
по дороге домой. Несколько лет подряд Джон брал сына с собой
на представления гастролирующих театров. И каждая новая