Серое братство
Шрифт:
— Философ — центровая фигура на поле. С его помощью многие хотят переделать мир. А храмовники и вовсе желают быть первыми в этой партии.
— Так уж он и опасен? — Егерь усилил нажим кинжала, и карлик зашипел от боли. — Он простой адепт Ордена.
— Ха! Наивный! Высшие жрецы в панике. Корона Мира скоро обретет своего хозяина. А Философ — Претендент.
Егерь ожидал чего-то подобного. Не мог Гай быть простым лесным мальчишкой, учитывая, как тщательно Брюнхильда пестовала операцию, в целях которой мало кто мог разобраться. В ней задействованы такие силы Серого Братства, чего не было
— Только Философ — конкурент?
— Храмовники имеют своего Претендента, но в их планы не входит рисковать им до определенного момента. Главная роль — я уже говорил — отводится твоему дружку.
— Имя конкурента?
— Я не скажу тебе, даже если ты меня проткнешь. Зато смерть будет быстрой. Агведа будет жрать меня по частям — а мучаться я не хочу.
— Значит, тебя не хватятся?
— Они сразу поймут, что со мной случилось, — осмелился улыбнуться карлик. — Только Лебедь больше обрадуется, что маленькая ниточка, одна из многих, которая тянется к храмовникам, будет оборвана.
Егерь медлил с решением, понимая, что не сможет сегодня отправить негодяя на свидание с Единым. Понимал свою ошибку, оставляя Сухаря в живых, но ничего не мог сделать. Это была действительно ниточка, пусть и ненадежная, но все-таки реальная в игре тайных сил.
Нож нырнул в рукав Егеря. Сухарь перевел дух, скосил глаза на Нислу. Девушка не скрывала своего презрения и демонстративно поигрывала стилетом. Уж она бы не задумываясь, вогнала бы узкое жало промеж глаз противного и опасного соглядатая. Однако у Егеря свои интересы, а перечить командиру она не хотела. Нисла отвернулась, но своим взглядом дала понять Сухарю, что не намерена оставлять того без внимания.
— Хочешь работать на меня?
— На Серое Братство? — хмыкнул карлик. — Почему нет? Одним меньше — одним больше. Без разницы.
— Много платить не буду. Подавишься от золота.
— Серое Братство всегда так вырывает свое зубами? Сколько человек уже вы привязали к себе?
Легкий взмах руками — и Сухарь взвыл, держась за уши. Шумно выдохнул воздух и прохрипел что-то невнятное.
— Не тебе судить, урод, — спокойно сказал Егерь. — Запомни, раз и навсегда, мышиный помет: если вздумаешь утаивать от меня сведения о Претендентах или крутить хвостом в пользу моих врагов — я просто приду к Лебедю и сдам тебя со всеми твоими гнилыми потрохами.
Потрепав снисходительно карлика по щеке, Егерь кивнул Нисле, и они продолжили свой путь. Выйдя из подворотен на кривые улочки Лебена, заполненные разнолюдьем, они направились в «Штос» — знаменитую харчевню, где изредка — раз в неделю — посетители устраивали сумасшедшую потасовку. Зная об этом, к назначенному сроку туда стягивались любители подраться. «Штос» держал за собой такую привилегию, нисколько на этом не проигрывая. Разбитая мебель заменялась новой за счет проигравших и не успевших вовремя смыться с поля боя. Для таких случаев хозяин харчевни держал солидную охрану из пяти деревенских молодцев с пудовыми кулаками. Конечно, не развлекаться
— Ты серьезно думаешь, что Сухарь будет на тебя работать? — Нисла посмотрела на Егеря, быстро шагающего вперед. — У него ведь хватит глупости не удержать свой язык.
— Лебедь для него страшнее смерти. Храмовники не любят перевертышей. Знаешь, как они поступают с такими? Сначала запирают на пять дней в темный подвал с голодными крысами, и пока те объедают несчастному ноги, выслушивают все проклятия на свою голову. Потом вытаскивают полуживого узника и начинают нарезать ремешки со спины и живота. Затем снова подвал…
— Не интересно, — отвернулась Нисла. — Я знаю, на что способны эти ублюдки. Мой парень пропал в этих самых подвалах.
— Извини, — смутился Егерь.
Дальше они шли молча и старались не глядеть друг на друга. Лишь в харчевне, когда они нашли место в заполняющемся зале, Нисла вздохнула и сказала:
— У меня свои счеты, Егерь, с этими… Только я сейчас с тобой, и не буду заниматься местью. Потом.… Когда-нибудь, если это не помешает твоим делам.
Они зашли в гудящий от многоголосья «Штос», но местечко нашли. Еще не все любители подраться собрались в назначенном месте. Егерь не успел даже обвести взглядом харчевню в поисках прислуги, как к ним, тяжело хромая, подошел молодой парень. Он почтительно поклонился и выжидающе глянул на посетителей. Нисла с трудом отвела глаза от чудовищного шрама, багровевшего длинной бороздой на левой щеке.
— Принеси-ка, братец, кувшин розетского вина, жареную кабанью ногу с корочкой и хлеба. Слышишь?
— Да, господин, — парень расторопно развернулся и быстро захромал к стойке, за которой находилась дверь в кухню.
— Эк, угораздило его так покалечиться, — вздохнул Егерь.
— Или покалечили, — добавила девушка.
— Ты еще не отказалась от своей затеи? — Егерь мотнул головой через плечо. — Шляться по злачным местам, вылавливать тех, на кого покажут пальцем хозяева… Лично для меня такая жизнь потеряла новизну, и в своей работе я не вижу ничего хорошего.
— Не отговаривай, воин, — усмехнулась Нисла, — не из пугливых я.
Подошел хромой и со стуком поставил на стол кувшин с ярко-рубиновым вином, оловянную тарелку с кабаньим окороком, источающим дразнящие нос запахи, на котором лежали две пресные лепешки.
— Держи, — Егерь великодушно протянул парню реал. — Даю еще два золотых на заклад, что ты работаешь здесь за похлебку и пару медяков.
— За три, — усмехнулся парень.
— Как тебя звать?
— Карек. Только зачем вам это? Если есть желание поговорить — так я не тот собеседник. Их вон сколько сидит.
— Ну, это мое дело. Воевал?
— Был в ополчении на Тунсе. Патриканцы здорово нам вломили. Из трех сотен еле ноги унесло не больше десятка, — Карек разговаривал охотно, словно старался выговориться на год вперед. Для него события минувших дней не вызывали трепета, и говорил он спокойно и рассудительно.
— Тебя там ранили?
— Ага. Патриканцы пустили кавалерию. Мне досталось в самом конце боя.
— Это лет семь назад было, — припомнил Егерь. — Парень так тебе сколько лет?