Серое братство
Шрифт:
Ральер сидел, не шелохнувшись, даже забыв про еду. Вот и исчезли последние загадки, возникшие по ходу чтения документов. Кроме одной. Почему Одемиры пошли на преступление? В чем корень зла?
— После пожара немногие обратили внимание на исчезновение судьи Амалеи, тихое и незаметное. Поначалу думали, что она тоже была на том злополучном паруснике в качестве приглашенной гостьи, но кто-то видел ее во дворце Вадигоров в тот день. Сразу после известия о гибели семьи Гая, она исчезла со свертком в руках. Это, я уверен со всей вероятностью, был наследный принц. Таким образом, Гай попал на Континент, и до сей поры жил под присмотром Судьи Гильдии.
— Амалея поддерживала Вадигоров? — Ральер задумался. — Я ее неплохо знал, но чтобы она так откровенно приняла сторону опального рода — на нее не похоже.
— Она
Абилард допил третий бокал вина, изящно отправил в рот кусочек вкуснейшего сыра, медленно прожевал. Потом приложил к губам салфетку, давая понять, что обед закончен.
— Это, пожалуй, все, что я могу вам дать, дорогой барон.
Ральер задумчиво созерцал пустой бокал. Его мысль оформилась окончательно, и он мучительно решал, нужно ли посвящать графа в свои тайны. Подумав, барон все-таки решил не разглашать до поры до времени некоторые щекотливые моменты. Один из них был несколько крамольным: Кайд, вероятно, имел особые отношения с Женнис. Абилард был надежным человеком, но со своими странностями, недомолвками и двусмысленным поведением. Ральер был склонен считать графа тайным агентом Братства. На чем крепилась это подозрение — сейчас бы Ральер не смог этого объяснить. Интуиция, догадки. Возможно, когда-нибудь они откроются друг другу, когда будет смыто грязное и отвратительное пятно родовых войн, но не раньше.
Я погрузился в тихий омут, где нет бесконечных интриг, скачек, погонь, постоянной игры со смертью. Прозаические дела похожи на болото, которое засасывает с неотвратимой последовательностью. Оказавшись в роли праздно болтающегося по дворцу гостя, я изнывал от вялого течения времени. Лация не показывалась, с головой погрузившись в ворох дел, накопившихся за то время, что она билась за меня перед Советом. Прошло уже три дня, как она, виновато улыбнувшись, предупредила меня о невозможности посещения. Да я уже и так понял намеки на недопустимость повторения той выходки. Мне ничего не оставалось делать, как изучать расположение дворца. За хорошо охраняемые ворота меня не выпускали. Обещание королевы найти мне достойных собутыльников так и осталось невыполненным, да и желание напиться пропало. А вот интерес к Одему разгорался у меня с каждым днем. Нужно как-то выйти за пределы дворца и побродить по городу. Наступил вечер, один из тех, когда звезды густым роем высыпают на погасшем небосводе, а луна только начинает выглядывать из-под морской глади робкой гостьей. Я решил прогуляться на свежем воздухе, изменив ежедневный маршрут. Стояние на балконе мне наскучило, а открытая галерея как нельзя лучше подходила для этой цели. Да и к покоям королевы ближе. Я ощущал потребность видеть ее, словно желание больного унять жар тела холодной водой.
Открытая галерея, вознесшаяся над землей на уровне двух этажей, кольцом опоясывала королевскую резиденцию. Прежде чем выйти на нее, пришлось преодолеть три поста; большинство гвардейцев уже знали меня в лицо — я времени даром не терял — и поэтому давали мне беспрепятственно пройти на галерею. Я прислонился к каменным перилам и стал обдумывать свое положение. Непонятная и загадочная жизнь чужой страны увлекала меня в неведомые глубины, откуда шли тревожные сигналы опасности. Находясь в положении заложника, я поневоле задумывался о решительных действиях. Ситуация того требовала. Абилард ведь не зря здесь появился. Значит, существует связь между ним и Братством, и скоро Егерь даст о себе знать самым решительным образом. Создавалось щекотливое положение. Лации выгодно держать на коротком поводке своего главного соперника, а, по мнению многих прихлебателей — еще и опасного врага, одержимого местью за уничтоженный род, пусть и хорошо спрятанной за маской доброжелательности. Не знаю, как реагирует на эти слухи королева, но клеветников хватало во все времена. В душу Лации не заглянешь. Выполнить свою миссию и вернуться на Континент — вот лучший выход. Только вот Магвана не убедишь, что иногда можно с легкостью отказаться от притязаний на трон. Он будет преследовать меня до конца дней моих, или до тех пор, пока кто-нибудь из наших не успокоит его навечно. Другого, к сожалению, не дано.
Лация вышла из темноты настолько неожиданно, что я сначала вздрогнул от появления темной фигуры, попавшей в полосу света, льющегося из широкого проема окна, за которым сновали придворные, слуги и прочие обитатели дворца. Странно, что сюда никто не выходил.
— Давно стоишь? — она подошла ко мне, нарочито внимательно посмотрела в угольную черноту внизу. — Стражники сказали мне, где ты прячешься от суеты дворцовой жизни.
— Нет, даже не успел замерзнуть, — бодро ответил я.
— Ночи у нас холодные, сырые. По утрам я дрожу от свежего воздуха. Постель сыреет — ужасно неприятно.
Королева откровенничала перед чужаком — это сразу расположило ее ко мне. Ей тоже приходится быть как и все, кто окружал ее в жизни. Так же, как и я, стучащий зубами по утрам от мерзкой сырости, страдающий от бездарности истопников (вырубка редких лесов в Ваграме строжайше запрещена, а уголь ужасно дорог), расходующих драгоценное топливо без толку.
Лация была в светлом теплом платье с пышным воротником, а на плечах — шерстяная накидка, расшитая замысловатым орнаментом, наверняка, древним и с магическими рунами. В мягком свете блестели золотые серьги, а на груди изредка вспыхивали крохотными искорками бриллианты в колье. В неясном освещении лицо королевы показалось мне грустным и задумчивым. Я поспешил заполнить возникшую тишину.
— Как прошел день? — я пытливо посмотрел на Лацию. — Думаю, не все, что ты сегодня обсуждала — секрет.
— Нет, — улыбнулась королева. — Так, пустяки. Просители, военные вопросы… Я думала: если мы отыщем Амалею, она наверняка докажет твой статус. Представляешь свои выгоды? По закону королевства ты, как представитель, нет, как прямой наследник рода Вадигоров, получишь в свое пользование владения на берегу Западного океана. Там изумительный климат, можно разводить породистых скакунов или племенных быков. Ну, со вкусами определишься сам. Королевским указом ты будешь получать каждый месяц жалованье как советник по внешним связям… Наберешь себе людей, управляющего… Я уже подготовила указ, но требуется присутствие Судьи.
— Жалованье хорошее? — с трудом скрывая сарказм в голосе, спросил я.
— Состояние Вадигоров оценивалось достаточно высоко. Представители рода очень много денег давали в рост. Я распоряжусь, и моя служба найдет этих людей и векселя, подтверждающие сделки. Поверь, это малая толика того, что я могу тебе дать. Я очень сожалею, что наш род стал причиной твоих злоключений, пусть и косвенной.
— Энни Лация! — я мягко оборвал ее речь. — Не стоит извиняться за то, чего ты не делала. Было бы глупостью таить на тебя злость. Я не интриган, как думает большинство бездарей во дворце. Можешь заниматься королевскими делами, не беспокоясь за меня. А я буду получать денежки и спокойно греться на солнышке под плеск волн. Единственное — вы не вернете моих родителей! Не говори ни слова! Я не обвиняю. Мне, может быть, повезло, что я их никогда и не видел. Нет той щемящей грусти, тоски. Я не знал, что такое ласка матери — а значит, я не буду особо страдать от отсутствия ее. Да, я циничен в некоторых вопросах. Но я честен!
Королева молчала. Удар, который предназначался другим людям, задел и ее. По странным изгибам судьбы именно она старается смягчить неизбежные проблемы в будущем. Шероховатости и неровности межродовых отношений слишком опасны, чтобы их не принимать во внимание. Где-то остались сторонники Вадигоров — а они не особо щепетильны в вопросах мести. Лация это понимала. Призрак кровной мести поселился во дворце. Меня пытаются задобрить, откупиться тем малым, что у них есть. Неудачная попытка, я полагаю. Но я ценю самоотверженность Лации. Каждое слово, которое сорвется с ее губ, тяжким грузом ляжет на сердце. А я страдал лишь от невозможности прижать девушку к груди, поцеловать эти еще припухлые по-детски губы, эти глаза, отражающие блеск тысячи свеч из окна. Почему именно она правит немыслимым количеством людей, государством и Союзом трех стран, вместо беззаботного кружения голов молодых и достойных людей королевства? Еще немного — я бы не выдержал душевной пытки и рассказал все, о чем думаю, что переживаю, несмотря на будущие изменения в моей судьбе.