Серые Ангелы
Шрифт:
— Я буду докладывать, госпожа. — немедленно согласился Митяй. Вспышка гнева госпожи его таки напугала, хоть и не была направлена непосредственно на него.
— Ты уже знаешь, что на земле много языков. — как утверждение спросила Натин переводя тему разговора на другую, более близкую ей.
— Да, госпожа. В Библии тоже об этом написано. Батюшко в воскресной школе, помню, об этом рассказывал. — поспешил показать эрудицию Митяй.
— Вот. Тот язык, на котором говорим мы — один из… — начала было Натин, но почему-то прервалась задумавшись. И внезапно задала
— А ты случаем не слышал, чтобы кто-то ещё говорил на таком же?
— Не-а! Не слышал, госпожа…. — ответил Митяй и поспешил добавить. — Никто кроме господина Вассы и Руматы. Я бы запомнил.
— Вот как! — бросила туманную фразу Натин, но по ней было видно, что его ответ несколько разочаровал её. Впрочем, возможно, как решил Митяй, это была лишь надежда. Некая надежда самой госпожи. Неясно на что. Но для неё это было важно. Митяй мысленно завязал узелок — слушать в оба уха и постараться найти. А вдруг? Может это обрадует госпожу.
— А что енто за язык, госпожа? — полюбопытствовал Митяй слегка осмелев.
— Это очень древний язык. На нём говорили очень древние народы. Называется Санскрит. — пояснила Натин.
— А почему он похож на наш, госпожа Натин?
— Ты даже это заметил? — сильно удивилась Натин.
— Ну… эта… я бы иначе и не понял, госпожа, если бы он не был похож… — смутился Митяй. — Вон другие господа часто по хранцузски говорят и я их не понимаю. Немцев — тех слегка понимаю, много в их фактории бывал, а тут… он как наш, тока слова другие.
— Вот как!
У Натин брови попытались встретиться с чёлкой. Хоть и безуспешно, но удивление надолго застыло на её лице.
— А очень древний ентот язык, госпожа Натин? — снова полюбопытствовал Митяй.
— Очень! — справившись с сильным удивлением ответила она.
— Он был до Вавилона? — вдруг спросил Митяй. — Он такой древний, госпожа Натин?
— Да, он был до Вавилонской цивилизации. — задумчиво сказала Натин, совершенно не поняв второго смысла вопроса Митяя. Ведь она, по привычке, сопоставила время существования цивилизации Месопотамии и цивилизаций санскрита. Её голова была занята прикидкой перспектив этого мальца. Очевидно, что с такими талантами он вполне мог стать вторым профессором Шерцлем, если вот так, на слух, на интуиции не только начал выхватывать смыслы отдельных слов, но и понимать речь. Причём разных языков. Без учителей и посторонней помощи.
— Это хорошо, что ты настолько талантлив. — вдруг выйдя из своего задумчивого состояния вымолвила Натин. Причём сказано это было как приговор. — завтра же будешь изучать языки. Немецкий в первую очередь.
— Но как же я…?!! — воскликнул Митяй, но договорить не успел. Натин поняла причину его внезапной обиды.
— Ты, всё-таки хочешь научиться драться?
— Д-да, госпожа Натин!
— Ну, кое-чему мы тебя научим. С Паолой. Чтобы совсем не был беззащитным. Но всё-таки я настаиваю на том, чтобы ты учился по моему плану. У тебя очень редкий талант.
— Как скажете госпожа Натин! — с радостью согласился Митяй. Всё-таки свой «редкий талант» он воспринимал
— Вот и договорились! — удовлетворённо закруглила Натин и поднялась из-а стола.
Как оно часто бывает в жизни, одно событие, малозначащее с точки зрения попавшего под него, наслаивается на другое, такое же «незначительное», но после вдруг всё меняется. Да так, что и «не знамо за что хвататься и куды бечь», как сказал бы папаша Митяя.
Так и произошло с Митяем.
Тот день — День Понимания, стал для него рубежом.
Тем, по поводу которого он после мог сказать: «Это было до…» или «Это уже было после того дня».
Митяя часто прислуга посылала за продуктами в ближайшие лавки. Это считалось у них чуть ли не привилегией. Тем более, что его там хорошо знали, знали кому он прислуживает и обитательницу «дома генеральши»… побаивались. Были наслышаны о многих её «причудах» и приключениях что в городе случились. Так что обмануть или задеть мальца, имеющего за спиной такую опасную патронессу и в голову не приходило. Даже привечать старались.
— Смотри куда прёшь!
Резкий окрик от неожиданно вывернувшегося откуда-то типчика, вырвал Митяя из мира грёз. Он на него чуть не налетел, входя в лавку. И окрик изрядно нагнал страху.
Митяй аж присел с ужасом созерцая снизу вверх внушительную фигуру. Хотя внушительной она была только с его точки зрения — точки зрения подростка.
На улицу он вышел в сильной задумчивости. Что было для него не характерно. Всегда, на улице, он старался смотреть в оба. Чтобы не нарваться на «доброжелателей» из сверстников, чтобы не попасть под ноги вспыльчивому барину, который вполне мог и убить за «оскорбление».
Тем более, что был такой случай. Прямо у него на глазах. Сильно подвыпивший дворянин зашиб насмерть мальца, подвернувшегося ему под ноги, одним ударом кулака. Ясное дело, что барину ничего за это не было.
Да даже если бы и было… Умершего уже не вернуть. И на том свете ему уже всё равно. Но конкретно Митяю на тот свет очень не хотелось.
Поэтому только нетипичной рассеянностью можно объяснить то, что он столкнулся на входе в бакалейную лавку с этим, не броско одетым господином.
И ведь повод глубоко задуматься был! Да ещё очень серьёзный.
Последнее время ему не давало покоя ощущение, что он чего-то упустил или даже регулярно упускает. Чего-то не соображает, что надо бы сообразить и обязательно учитывать. Возможно его нервировал собственный «взлёт» — из нищего побродяжки, в питомцы такой сиятельной госпожи, как Натин Юсейхиме (иногда прибавляется «Аттала»). Или (что тоже возможно), изрядно нетипичное поведение самой госпожи.
Митяй чувствовал, что у Натин своя шкала ценностей, которой она строго придерживается. И эта шкала очень отличалась от той, к которой он привык — привык видеть в других господах.