Серые мышки сексом не занимаются
Шрифт:
— Ты откуда взялась!? Я сейчас тебя “деть” хочу только в спальню! — и он снова искренне рассмеялся.
Мне не было обидно от его смеха, напротив, это всё было искренне и честно, прикольно. Меня пробивало от каждого его громкого “ХА” такими разрядами восторга, что всё тело уже из него состояло.
— Не обижайся, что смеюсь, — он мысли читает! — Ты просто чудо какое-то! Куда-то деть… Куда? Куда мне тебя деть, красавица?
Красавица…
Я поплыла, как будто можно было поплыть ещё сильнее, и, кажется, что-то по этому поводу простонала, а он это, наверное, неправильно
Поцелуи… Оф-три-раза, как прекрасны поцелуи. Его язык был сильнее и настойчивее моего, губы решительнее и такие умелые, что я краснела от стыда. Поцелуй, поцелуй, поцелуй! До боли в челюсти, губах, усталости языка, кожи на подбородке.
А в пакет “Поцелуи с незнакомцем” входят прикосновения его рук? если да, то мне расширенный и годовую подписку.
Чёртов незнакомец сжимал моё обнажённое неприкрытое бедро, а я радовалась недавнему шугарингу, а потом пробрался под футболку. Совсем невысоко, туда, где заканчивалось мокрое (от дождя!) бельё и начинался обнажённый и напряжённый живот. Я невольно втянула его, выдохнув сквозь зубы и рука незнакомца замерла, отстранившись.
— Что?.. Если скажешь, чтобы я нахрен пошёл, сама нахрен пойдёшь! — выдал он, а я покачала головой трижды, коротко и умоляюще, от чего незнакомец снова рассмеялся.
— Я там… — шёпотом, доверительно сообщила я. — Татушку набила…
— Ну ты и мышь! Серьёзно?
— Не смейся! Я хотела как-то разнообразить свою жизнь, — засмеялась я в ответ. — Не болит совсем, уже зажило, просто непривычно вообще, когда меня… касаются и её, и…
— Покажи, — без улыбки попросил незнакомец и его глаза стали серьёзными и пьяными.
А я занервничала, сглотнула, как бы от страха, и губы поползли в азартную улыбку. Ещё никто не видел мою татушку…
И сделать это я решила самым отвязным способом, потому что ну… я так, чертовски доверяла тому, чьего имени не знала. Ну а что? Кому он расскажет? Он же незнакомец. Прохожий…
Это меня затормозило: так, ага… прохожий. Не знает… но тогда вообще со всеми мож-но…
Оф-три-раза! Оф!
К чёрту правила!
Я потянула за края футболки и скинула её, бросив рядом с платьем, а незнакомец выдохнул, наклонился и поцеловал мою ключицу, шею, опять ключицу и ниже… ниже, к груди. Чтобы коснуться меня и там, губами, языком, а его пальцы гладили узор татуировки, ещё немного объёмный, на мой взгляд. Он легко спускался ниже, по линии живота вдоль моего лилового тонкого белья, вверх к пупку, вправо — к татуировке, вниз и… оф!
— Оф! — выдала я вслух, когда его пальцы легко прошлись по внутренней стороне бедра. Никакого криминала, просто легко так и… — Оф!
— Что?
— Что… ничего… — он отстранился и смотрел на меня не строго и обвиняюще, мол, сама разделась — теперь терпи, а как бы спрашивая: “Ты в норме?”
— Ничего? — он опять смеялся. Его смех разряжал обстановку лучше алкоголя. Не нашёлся бы для меня лучший любовник…
Я вдруг поняла, что рядом с мужчиной сижу полуголая, и не боюсь быть ему чем-то там обязанной, должной, не в заложниках у него.
— Прикольные ощущения просто…
— Серьёзно?
— Совершенно…
— Ты совершенна…
— Говоришь чтобы меня завалить?
— Неужели не ясно, — он прижался к моему лбу и погладил скулу большим пальцем. — Я уже тебя завалил, а мысленно ещё и трахнул, мышка.
— Прикольно, — почему-то засмеялась я. — А я тебя завалила?
— В следующий раз, — он склонился и очень мягко поцеловал мои, сухие, несмотря на поцелуи, и горячие, как от лихорадки, губы. — Этот раз только мой…
Ну вот… мой вздох можно было бы услышать с другой планеты. И разочарованный внутренний вопль тоже.
Губы были сухие не КАК от лихорадки, а ОТ лихорадки. На меня резко накатило головокружение и я отъехала…
Глава 3. Ян
Везти её в моей одежде в больничку — чревато большим количеством вопросов о её социальном статусе.
Спортивный костюм с чужого плеча? Бомжиха.
Переодел её? Извращенец!
Знакомы? А имя у неё какое?
— Здаров! — бросил я в трубку, и на том конце меня тут же поняли.
— Рассказывай, — протянул мой личный врач.
— Тут девчонке поплохело…
— Девчонке?
— Де-евушке, — протянул я, заводя машину, но глядя не на дорогу, а на упакованную в мои спортивки Мышку, и улыбаясь ей, как дурак. — Она под дождём хрен знает сколько сидела, а потом в тепле понервничала и отрубилась.
— Вези. Домой. Поди обойдёмся без больнички, — вздохнул личный доктор и я отключился.
Мышка, видимо, из состояния “в отключке” перешла в состояние “здоровый сон больного человека”, причмокнула и просунула между щекой и сиденьем руку. Она скрючилась в каральку, да так уютно, что самому захотелось “скрючиться” рядом. Прелесть.
А ещё я взвыл, про себя, что всё так тупо закончилось. Меня прям разрывало во всех смыслах. Мышка была такая мягкая, сладкая, крутая. Прям… кайф. И главное, всё так легко, без имён, без официоза, без: “Не соблаговолите ли, скинуть портки, я вас трахну-с!”. Нет, вовсе нет. Всё естественно, как дышится, так и пишется. Это могла бы быть моя лучшая ночь… И хрен с ним, если бы я потом даже пожалел…
Я остановился возле девятиэтажки с гордым названием “Жилой комплекс”, и набрал личному врачу, что можно встречать. Вытащил Мышку из тачки, укрыл курткой и понёс к подъезду. Мне открыли тут же, не успел набрать номер квартиры, Вика стояла, подбоченясь и закатив глаза.
— Выкати, — посоветовал я. — И помогите человеку!
Мы мигом поднялись на шестой этаж в гробовом молчании, и избавиться от Викиных гневных взглядов оказалось не так и сложно. Я просто пялился на Мышкино милое личико. Стремительно высохшие от езды с печкой волосы, оказались естественного желтоватого оттенка. Не пепельная блондинка, не выбеленная до невозможности псевдо-блондинка, а обычная светленькая девчонка, с вздернутым носом, большим мягким ртом и чуть более пухлой верхней губой. Когда в школе читал “Войну и мир”, не понимал, чем так оскорбил княжну Балконскую Толстой, а теперь дошло: это и правда очень мило и невинно.