Серый кардинал
Шрифт:
— Да, сэр.
Той ночью в черном лесу Нианлаира никто не сомкнул глаз. Миллионы глаз наблюдали как пылал синим пламенем храм пяти элементов. Каждый зверь слышал, как ревела от гнева земля, крича: Кербин Саракс убийца и гнев хранителей обрушиться на тебя в ночь кровавую.
Смерть
— Где Фриан?
— Он скоро будет — ответил глава отряда.
— Уверен? — тишину прорезал мелодичный эльфийский голос.
— Уверен, Аданиэль. Сын дома Авалон явиться на призыв, позабывшего веру, на бой с Хранителями мира Нианлаир — сказала фигура в жреческих одеждах.
— Легенды
— Кербин, а она права. Твои часы на исходе…
Кто-то приближался к ним. Лучи заходящего солнца выхватывали в темноте черного коня и такую же черную фигуру. Лишь глаза всадника тускло светились в темноте.
— Саракс, я прибыл — сказал всадник, подъехав к главе отряда.
— Я знал, что ты явишься, Фриан де Авалон — сказал Кербин, — Теперь нас девять.
— Они близко — крикнул жрец, прежде чем кто-то из отряда заметил их.
Четыре фигуры спустились с небосклона. Четыре всадника. Четыре Хранителя.
Выглядели они так же, как и тогда у алтаря. Только сейчас, сквозь их тела не просматривалась дорога, мрачные небеса и практически черные стволы деревьев. Сейчас, они были материальны и все те, в чьей крови текла хоть капля древней магии ощущали не поддельную мощь и силу Хранителей.
— Девятый отряд. Последний отряд великой армии — прогремел над всеми голос Руфуса.
— Выживший, которому сил хватит объединить четыре меча великих — проговорила Фина.
Четверо рыцарей подались вперед, обнажив мечи.
Цитаты из книги Смерти:
«В слабом лунном свете засияли они. Алый Тайренквиль, ему ответил ульгфанк Руфуса. Синим ответил меч Зимы, в ответ засияло копье Финдабаира. Зеленым клинки Авалона, зажегся камень на жезле Фины. И меч Смерти засиял мертвенным блеском, ему в ответ засиял меч Таракса»
«Сцепились они, не помня себя. Забыв обо всем. Легендарных рыцарей внуки и мира Хранители. Бились не на жизнь, а на смерть четыре меча. Летели молитвы. Кричали заклинания на древних языках, что позабыты давно. На перекрестке сошлись они в битве последней для себя самих. Пал маг. Пал жрец, копьем пронзенный. В собственной крови, мечи Зимы и Тьмы потеряв, лежали двое тел. Их до последнего охраняли братья их. Но пали. Ибо Хранители не ведали пощады в ту ночь. Лишь троим. Удалось уйти к цитадели Наитреев. Кербину Сараксу, Фриану де Авалону и Аданиэль из рода последних эльфов. Настиг их вскоре Таракс, что в гневе был на Саракса сильнее всех. Фриана в чертоги свои он заточил навеки. Пришел Руфус на бой. Кербин закрылся от удара его, упал. И силы стали покидать его. Пред мутным взором его. Предстал образ живой Жаклин, ее последняя улыбка. Вновь, как во сне кошмарном, увидел смерть сестры и братьев, и родителей своих. И напоследок обогрился кровью старый шрам, что его тело пересекал. Алый ручей покидал его тело. Вскрылись раны мелкие. Он скривился. Приподнялся. Поздно. Окрасился в алый ульгфанг Руфуса. Первые лучи солнца прорезались сквозь листву деревьев древних»
Приказ генерала.
«Я, Авелон де ла Кар, генерал ордена легионеров. Приказываю присвоить Кербину де Сараксу звание лорда ордена легионера и должность кардинала данного ордена»
В последствии этот приказ будет отредактирован: «…присвоить при возрождении…»
Пролетали года, столетия. Смерть возрождение. Смерть возрождение. И так на протяжении более семиста лет. Такая жизнь сломает кого угодно. Но, мой дедушка становился
Сотни лет спустя. Цилиан де Авалон
Молодой лейтенант ордена легионеров отдыхал на диване после шумной вечеринки. Кто-то бесцеремонно и почти бесшумно открыл дверь, приблизился к спящему.
— Лейтенант, лейтенант — кто-то звал его. Он проснулся, ощупал шею. Голова гудела. Возможно сказывалось вчерашнее празднование и кошмары, которые снились ему в эту ночь. Ему приснился меч хранителя Руфуса, что стремительно приближался к его голове. Легенда о дявяти воинах вновь всплыла в тяжелой голове. В следующую секунду он почувствовал острую боль. Мрак. Голос вошедшего.
Но не позволяйте обмануть себя его возрастом. Этот юноша мог запросто дать фору профессиональному телохранителю, а его телосложение и ум позволяли ему выжить в осином гнезде, под названием орден Легионеров. Можно не говорить, что этот юноша был любимцем девушек, что неоднократно было причиной его неприятностей, из которых он выходил победителем, спасая очередную красавицу и разбивая той сердце на следующий день своим отъездом. Легионер, пришедший его разбудить, сделал пару шагов назад. Он уже познакомился с взрывным характером юноши, когда тот чуть не удушил его, сжав кисть в кармане в кулак.
— Чего? — спросил он еле ворочая языком. Зрение прояснилось. Рядом с диваном стоял майор Рэкс, немец по происхождению, относящийся ко всем людям, как немцы когда-то к евреям, что внушало животный страх его подчинённым и окружающим, но он был правой рукой лейтенант-майора Люциана де Авалона и всем приходилось мирится с его присутствием в 47 м Ковчеге.
— Он ждёт тебя. — ответил Рэкс, — Вставай. Разумеется, речь шла майоре Люциане, который был их командиром. Юноша встал, огляделся. Он находился в каюте 47 го Ковчега.
Ковчеги были убежищами для легионеров и представляли собой огромные здания-бункеры с собственными системами жизнеобеспечения, паркингом военной и гражданской техники, жилыми комнатами, рассчитанными на трех человек. Также в каждом ковчеге имелись аналитические центры, ангары для вертолетов и складами оружия всех типов. В зависимости от звания и репутации легионер получал определенный уровень доступа и комнату, чаще называемую каютой. Так майор получал «пятизвёздочную» каюту с видом на лес и тренировочную площадку с небольшим кабинетом, а лейтенант мог рассчитывать только на двуспальную каюту с окнами, выходящими на наземную автостоянку или без окон рядом с ангаром. Лейтенанту Кербину удалось поселиться в каюте для майора благодаря его репутации и ранга легендарный легионер. Ранг «легендарный» мог отменить только Генерал, глава ордена. Кербин заслужил его благодаря своему долголетию (уже сейчас ему было свыше шестисот лет) и специфичным способностям, таким как ночное виденье, мастерское владение холодным оружием и многие другие.
— У меня имя есть — огрызнулся легионер, закрывая дверь каюты.
— Мы в курсе. Только после твоего понижения и приезда сюда его как-то забыли — произнес Туи, директор 47 го Ковчега.
— Напомнить? — зло спросил легионер, не скрывающий своего желания застрелить обоих на месте. Ему приходилось сдерживать свой нрав дабы не испортить свою репутацию и не дать начальству лишних поводов сообщать его имя в своих докладах. Ему было жизненно необходимо изображать покорность чтобы вести задуманную им игру с меньшим риском.