Сестра милосердия
Шрифт:
И майор Дутлов говорил об этом.
Но ведь ее таскали!
В пятницу к одиннадцати часам, ни жива, ни мертва, приехала в окруженный жилыми домами РОВД. К проходной встретить ее вышла моложавая шатенка:
— Кто в 72 кабинет?
В душе Ани все сжалось.
— Я дознаватель Метисова…
Дознаватель повела Аню по двору к двухэтажному, похожему на общежитие, зданию.
Остановилась около дверей кабинета:
—
«Какой еще адвокат и при чем здесь я?» — Аня мысленно определила свое состояние, как нахождение «в ступоре».
Прошло минут десять, двадцать, адвокат не появлялся.
Выглянула дознаватель:
— Ладно, заходите, начнем пока с формальностей.
Когда они сели друг напротив друга, протянула Ане листок:
— Вот постановление прокурора о возбуждении уголовного дела за клевету…
— Как, клевету? — Анне вспомнились слова майора «в кодексах нет упоминания о эсемесках».
— Прокуратура дала указание провести дознание, — проговорила Метисова.
Потребовала паспорт, заполнила подписку о невыезде Анны.
Тут пришла молодая девушка, и Анну выпроводили в коридор. «Похоже, секретарь вместо меня… Видимо, она принимала телефонные звонки Риммы».
Девушка пробыла в кабинете минут пятнадцать.
К Анне подошла взлохмаченная женщина:
— Вам нужен адвокат по делу об эсемеске?
— Мне никто не нужен…
— Ладно, излагай суть дела…
Анна что-то рассказала.
Женщина:
— Сейчас поговорю с дознавателем…
Зашла в кабинет и через пять минут вышла:
— Все, дело изучила…
И:
— Советую написать явку с повинной. Надо сознаться. Объяснения очевидцев даны. Отпираться вообще не вижу смысла…
«Как сказать».
Они зашли в кабинет.
— Я сейчас не готова давать показания, — нашлась Аня.
Ужас нависшего не давал покоя.
— Это ваше право, — произнесла дознаватель. — Но не знаю, поможет ли это вам. Все равно будете мести дворы метлой или платить штраф тысяч этак… Ладно, подумайте и принесите в понедельник характеристику…
Анна уходила из РОВД в состоянии, как она определила, близком к «каматозному».
Не ела, не спала…
Ее осудят!
А что будет потом?
Будет мести улицы?
Да она умрет со стыда!
Поджилки тряслись при одном упоминании фамилии дознавателя.
Но мир не бывает без добрых
«Уж он-то плохого мне ничего не сделает», — решила Аня.
И с ним явилась к дознавателю. Дознаватель даже не пожелала разговаривать с Анной, а вылила свое раздражение поведением «секретарши» преподавателю. Но по ней было видно, что она сочувствовала девушке: самой доставалось от милицейских чинов, ее гоняли в хвост и гриву, толкали во все «дыры», забыв, что она женщина.
Дознаватель сама предложила преподавателю:
— Аня раскаивается, и я прекращаю дело…
— Значит, суда не будет?! — обрадовалась Аня. — Не буду подметать улицы?!
Аня подписала показания, заранее переписанные с ее объяснения дознавателем — там все соответствовало действительности; согласие с постановлением о прекращении дела, и с еще не покидавшей ее опаской — вдруг, объявится Римма и все изменится, — вышла из ворот отдела милиции.
— Это все? — спросила у преподавателя.
— Будем надеяться…
И тут ее прорвало. Она засмеялась. Пошла, подпрыгивая:
— Вы представляете, первым позвонил Римме грузин: «Ты не уснешь всю ночь… Ты меня не забудешь… Ты взлетишь выше Эльбруса…» «О чем вы?» — не понимала Римма. «С тебя пятьсот долларов за ночь!» — «Какие доллары?» — «А ты, что не хочешь мужчину?» — «Какой еще мужчина?!» — «С гор! С Эвереста… Вознаграждение гарантируешь…» — «Я сейчас вызову милицию!» — «Я тебе вызову психиатра!» — «Я, я….» Потом позвонил молдаванин, который предлагал закат, схожий со скачкой в степи…. От звонка якута, гремевшего бубном, отбивалась уже секретарша… А Римма съехала под стол… По «Дворянской слободе» из трубки разлетались требовательные мужские голоса: «Сколько дашь зеленых?»
Пар летел изо рта Анны, разбегались, гавкая, собаки, взлетали на ветки носатые галки, а девушка не могла успокоиться:
— Тут позвонил «гений секса». Он готов был вылететь из Москвы первым рейсом….
Преподаватель натягивал шапку, валился с хохоту в сугроб, вставал и отряхивался от снега.
Бабки у подъездов покачивали головами:
— Что творят… Что творят…