Сестры
Шрифт:
– Да, она позвонила часов в десять и сказала, что что-то случилось в семье ее сестры, и она сейчас за мной заедет.
– Она не сказала, что именно произошло?
– Только то, что, видимо, была авария.
– Имя сестры вашей жены Галина Голованова?
– Да, она жена моего партнера.
– Мать и муж Галины погибли. Точнее, они убиты.
– Бред какой-то. Юра вчера должен был вернуться из командировки. Правда, вечером мы не созванивались, поздно с Лялей вернулись из ресторана. А сегодня с утра я его не видел, он мог придти и попозже. Кому и зачем понадобилось его убивать? А уж Валентину Николаевну тем более!
– Александр Ильич, не было ли каких-то конфликтов, связанных с вашим бизнесом в последнее время? С партнерами?
– Да
– А что, раньше были проблемы?
– У кого их не было в девяностых!
– Да, конечно. Сейчас я хотел бы поговорить с вашей женой. Владимир Сергеевич, это возможно?
– Пока нет, ей дали снотворное и она спит. Думаю, до вечера ее лучше не беспокоить.
– Хорошо. Александр Ильич, завтра наш сотрудник придет к вам в офис, чтобы поговорить с вашими работниками.
– Я скажу секретарю, она познакомит его со всеми, с кем необходимо. Вполне возможно, что я завтра не приду. Сейчас я поеду к Лялиной сестре, там, вероятно, нужна моя помощь. В больницу я приеду, как только определюсь с делами. Вас куда-нибудь подвезти?
– Нет, спасибо, я на машине. Увидимся вечером.
Глава 19
Анна Андреевна раздраженно отшвырнула от себя телефонную трубку. Вечно у этого Соколова что-нибудь случается. Обида на зятя с годами становилась все более острой. Сейчас она уже не могла спокойно слышать даже его имя, кто бы его не произнес. Она винила его во всех своих бедах. А начались они по ее мнению тогда, когда Ляля привела этого мужлана в их дом. Он был не то, что «не их круга», он был из той «прослойки», которую она презирала всю жизнь. Его родители были из «торгашей». И, хотя Александр Соколов получил техническое образование и никогда не имел никакого отношения к торговле, Анна Андреевна считала, что «торгаш»– это диагноз, к сожалению передающийся по наследству. Впрочем, самому зятю она свои мысли не высказывала, боясь услышать в ответ что-то оскорбительно– хамское.
Вот и внучка удалась в его «породу». Никакого уважения и внимания. Пробурчала в трубку, что у отца машину взорвали, и отключилась. А что она там про больницу говорила? Анна Андреевна пыталась вспомнить подробности разговора с Маргошей.
«Нужно позвонить Ляле, пусть все объяснит толком». Анна Андреевна открыла записную книжку, где на отдельной странице были выписаны номера сотовых телефонов всех родственников. «Замучаешься набирать эти цифры, как будто международное соединение!»
– Алло, Ляля? Маргарита? Почему ты хватаешь ее телефон? Как это мама спит? В больнице? Так это она пострадала, а не отец? Как же так, ведь его машину взорвали? А что с мамой? Ну, ладно, хорошо, что обошлось. А где Кирочка? Скажи ему, пусть зайдет ко мне, расскажет, что там произошло, от вас толком ничего не добьешься!
Внук Кирилл был ее слабостью. Ему она прощала все. Из всего этого семейства Соколовых он единственный всегда слушал ее внимательно. В нем одном она видела свое продолжение. Правда и он недавно пошел против ее воли, переехал жить к этой девице. Была бы порядочная, не стала бы жить с мальчиком до свадьбы.
«Нужно позвонить Вале, она, наверное, еще ничего не знает. Сидит там на своей даче, за внуками присматривает. И что за ними смотреть, великовозрастные лентяи, даже картошки себе не сварят». Анна Андреевна осуждала свою сестру, которая полностью отдала себя Галининым детям. По ее мнению, сколько их ни балуй, благодарности не дождешься. Сколько раз она пыталась объяснить это сестре, но та только молча улыбалась.
Анна Андреевна набрала номер телефона дачи. Длинные гудки в трубке удивили ее. «Куда она могла подеваться? Может быть еще из города не вернулась?» На всякий случай она набрала городской номер. Трубку сняли практически сразу.
– Кто это? Валя, это ты? Нет? А кто? А где Валентина? – как всегда Анна Андреевна обрушила на собеседника уйму вопросов.
– Тетя Аня,
– А что у тебя с голосом? Простудиться умудрилась? Вот почему ты дома!
– У нас несчастье, тетя Аня. Мама умерла. И Юра.
– Что ты такое говоришь?
– Их убили. Вы можете приехать? Ляля, наверное, не успела вам ничего сказать, она ведь в больнице, вы знаете?
– Да, да, конечно.
Анна Андреевна медленно положила телефонную трубку. Что теперь делать? Она вдруг отчетливо поняла, что потеряла единственного человека, который относился к ней с терпением. В глубине души она понимала, что характер у нее не сахар, но Валентина всегда выслушивала ее жалобы на зятя и дочь, мягко призывая не обострять с ним отношения, но и не осуждая саму Анну. И Анна искренне считала, что так и должно быть. В свое время, когда ей пришлось так спешно уехать от мужа, только сестра не стала ее упрекать. Анна жила в ее семье до самых родов. Как Валентина тогда уговаривала ее не оставлять ребенка в роддоме! Но как она могла его взять с собой? Она тогда была до одури влюблена в этого негодяя и готова была ехать за ним хоть на край света! Но он поставил условие, чтобы она выбрала из них двоих. И она выбрала. Когда писала отказ от дочери, только о нем и думала. Они уехали в Ташкент, где ему предложили возглавить строительный трест. Бросил ее он ровно через год, увлекшись молоденькой секретаршей. Возвращаться ей было некуда, пришлось устраиваться на работу. Анна Андреевна не любила вспоминать этот период своей жизни. И никому о нем не рассказывала. Когда после смерти бывшего мужа, она вернулась в Куйбышев, сестра опять помогла ей. Даже от родной матери Анна тогда не услышала ни одного доброго слова. Дочь же встретила ее как чужую. До сих пор в их отношениях нет ни капли тепла.
Анна Андреевна почувствовала, как по щекам потекли слезы.
Глава 20
Ляля открыла глаза и увидела Маргошу, сидящую на стуле.
– Мамочка, только не разговаривай, врач не разрешил. Я сейчас Владимира Сергеевича позову, подожди.
Маргоша выбежала из палаты. Лялька опять закрыла глаза. Голова гудела, жутко хотелось пить.
– Проснулась?
– Привет, док. За что ты меня уложил в постель?
– Нет уж, матушка, я тут ни причем. Тебя ко мне доставили на карете с сиреной.
– Володь, что случилось?
– Не спрашивай меня, сам ничего не знаю. А что ты помнишь?
– Кажется, взорвалось что-то на улице, я упала. И все.
– Ну, примерно так. Ляля, там из милиции к тебе пришли.
– Хорошо. Только дай воды, в горле пересохло.
Борин в нерешительности остановился на пороге больничной палаты. Он пришел допросить «с пристрастием» жену пострадавшего бизнесмена, настраивая себя на официальный лад. На кровати лежала девушка, с каким – то «светящимся» от рассыпанных по лбу и щекам веснушек. «Может быть я перепутал палату? Жене Соколова должно быть никак не меньше сорока, она уже бабушка, в коридоре сидит ее дочь с внуком!» – Борин продолжал неприлично пялиться на Лялю. «Что-то со мной не то в последнее время», – Борин чувствовал, что вместо суровой протокольной маски мента на его лице невольно образовалась идиотская улыбка. Он совсем смешался, когда голосом, больше похожим на сюсюкание с младенцем, он, майор Борин, задал дежурный вопрос: «Ну и как мы себя чувствуем?»
Ляля осторожно улыбнулась. С представителями этой профессии ей по жизни приходилось сталкиваться уже не раз. Биография Соколова была насыщена всякого рода разборками. Но такое она видела впервые. Варианта два. Либо этот майор в плохо выглаженной форме, «неправильный», либо с ней что-то не так. Пока они обменивались изучающими взглядами, Борину удалось взять себя в руки.
– Елена Владимировна, мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Я слушаю вас внимательно.
– Расскажите в подробностях, как вы провели сегодняшнее утро, вплоть до того момента, как потеряли сознание.