Сестры
Шрифт:
Энни в ответ на это только рассмеялась и покорно отдалась в руки Кэнди, которая принялась подстригать, подтягивать, приглаживать щеткой, расчесывать расческой, снова немного подстригать ее волосы. Когда она закончила, Энни выглядела, словно изящный итальянский эльф с волосами, приподнятыми на макушке и обрамлявшими ее лицо блестящими прядями с медным отливом, оттенявшими зеленые глаза. Когда Сабрина вошла в комнату, Кэнди любовалась полученным результатом. В комнате царил страшный беспорядок, на полу валялись волосы, но Энни выглядела красивее, чем когда-либо, как будто только что побывала в модном парикмахерском салоне где-нибудь в Лондоне или Париже.
— Блеск! — восхитилась Сабрина, пораженная
— Я действительно хорошо выгляжу? — осторожно спросила Энни, которая оказала Кэнди большое доверие, позволив подстричь свои волосы. Она и понятия не имела, насколько ужасное зрелище представляла после собственноручной стрижки. А Кэнди превратила ее в нечто волшебное и прелестное. Прическа подчеркивала привлекательность и молодость, выглядела значительно лучше, чем длинные прямые волосы, которые, по словам Кэнди, делали Энни похожей на хиппи, и которые она чаще всего носила заплетенными в косу. В руках Кэнди она за полчаса превратилась из обычной женщины в кинозвезду.
— Ты выглядишь не просто хорошо, — заверила ее Сабрина. — Ты выглядишь как девушка с обложки журнала «Вог». Наша младшая сестричка, несомненно, умеет обращаться с волосами. Как много у нас нераскрытых талантов! Я, например, явно пренебрегала своим призванием быть уборщицей. А это значит, дорогие мои, что если мы намерены в будущем играть в парикмахерский салон (эту игру они обожали в детстве: сооружали друг другу прически, красили ногти и устраивали страшный беспорядок), то лучше делать это в ванной комнате. Хочу напомнить вам, что Ханна на этой неделе взяла отгулы и из всего обслуживающего персонала осталась только я. Так что, пожалуйста…
— Ух, ты… — произнесла Кэнди, смущенно оглядываясь вокруг. Она даже не заметила беспорядка. Она никогда этого не замечала, привыкнув к тому, что ее обслуживают, за ней убирают и на съемках, и в квартире. — Извини, Сабрина, я все уберу.
— Извини, — добавила Энни, которая очень хотела бы помочь, но не могла.
— Об этом не беспокойся, — сказала ей Сабрина. — Ты могла бы помочь мне в другом. Может быть, ты смогла бы помочь папе загрузить посудомоечную машину? У него, как видно, тоже проблемы со зрением, потому что он кладет в машину посуду с остатками еды. Наверное, мама никогда не допускала его к посудомойке.
— Я сию же минуту спущусь вниз, — сказала Энни, поднимаясь на ноги и ощупью находя выход из комнаты. С новой стрижкой она выглядела настоящей красавицей, и Сабрина снова сказала ей об этом.
Двадцать минут спустя, когда она спустилась на кухню, Энни помогала отцу. Она осязала остатки пищи на тарелках и споласкивала их. Она делала это лучше, чем отец, беспомощный и избалованный, который не был слепым. Дочери с мучительной болью видели, как растерялся он после смерти матери. Сильный, мудрый отец, на которого все они смотрели снизу вверх, исчезал у них на глазах. Теперь это был слабый, испуганный, запутавшийся, впавший в депрессию человек, который все время плакал. Сабрина предложила ему обратиться к психоаналитику, но он отказался, хотя было ясно, что ему это нужно не меньше, чем Энни, которой, кстати, ее психоаналитик, кажется, понравилась.
Оставив отца на попечении Энни, Сабрина и Кэнди отправились в Нью-Йорк, чтобы подготовиться к переезду. Энни уже побывала в доме и на ощупь обошла все помещения. Ей понравилась ее комната, хотя она не могла ее видеть. Ей нравилось, что у нее есть собственное пространство, и она была довольна тем, что комната Кэнди находится на противоположной стороне коридора — на случай, если потребуется помощь. Но она категорически не желала, чтобы ей помогали, пока она сама об этом не попросит. Энни то и дело сталкивалась с проблемами, но пыталась справиться сама, причем, иногда с хорошими результатами. Когда решить проблему самостоятельно не удавалось, это обычно вело к вспышке раздражения и слезам. С ней теперь было нелегко ужиться, хотя у нее для этого было более чем веское основание. Сабрина надеялась, что учеба в школе для слепых благотворно скажется на сестре. Но если нет, то с Энни еще долгое время будет очень трудно жить вместе. Депрессия отца и вспышки гнева Энни создавали в доме весьма напряженную атмосферу. К тому же Кэнди ела все меньше и меньше. Нарушение режима ее питания особенно отчетливо проявилось после смерти матери. Единственным нормальным человеком, с которым могла поговорить Сабрина, был Крис, обладавший терпением святого. Но и он был сейчас занят в крупном судебном процессе. Сабрина буквально разрывалась на части, заботясь обо всех и организуя переезд в новый дом. Это стало еще труднее, когда она снова вышла на работу.
— С тобой все в порядке? — встревоженно спросил Крис однажды вечером. Они находились в ее старой квартире, и она сказала, что слишком устала, чтобы есть. За ужином ограничилась пивом, хотя пила крайне редко.
— Я измучена, — честно призналась она, положив голову ему на колени. Он смотрел по телевизору бейсбол, а она упаковывала свои книги. Они переезжали через три дня, а на город нахлынула волна жары, с которой не мог справиться ее кондиционер. Стояла жара, Сабрина устала и чувствовала себя грязной после нескольких часов упаковки вещей. — На моих плечах непосильный груз ответственности за всех и вся. Конца этому не видно. Отец с трудом может завязать шнурки на собственных ботинках, ему не хочется ничего делать, он отказывается возвращаться на работу. Кэнди выглядит как узница Освенцима, а Энни, того и гляди, перережет себе вены, пытаясь отрезать ломоть хлеба, потому что не желает, чтобы кто-нибудь ей помогал. И никто, кроме меня, пальцем о палец не ударил, чтобы организовать этот переезд. — Сабрина еле сдерживала слезы.
— Все наладится, когда Энни пойдет в школу. — Крис пытался приободрить Сабрину, но ее слова не прошли мимо его ушей. В последнее время находиться с членами ее семьи было довольно тяжело, это беспокоило Криса, главным образом из-за Сабрины. Она несла на своих плечах тяжелый груз, непосильный для любого человека. Он чувствовал себя беспомощным и старался по возможности помочь ей.
— Если ей там понравится, и она захочет учиться, — вздохнула Сабрина. — Энни все хочет делать сама, но кое-что она просто не в состоянии делать. От своей беспомощности она приходит в ярость и начинает швырять все, что под руку попадет, в основном в меня. Похоже, нам всем нужен хороший психоаналитик.
— Возможно, это неплохая мысль. А как ты намерена поступить с Кэнди?
Такие вопросы решала она, как будто все они были ее детьми, и все зависело от ее решения. Она теперь с особым уважением относилась к тому, что мать вырастила четверых детей, да и еще ухаживала за своим мужем так, будто он был пятым ребенком. Удивительно, как ей это удавалось. Правда, пока они росли, мать ничего другого не делала. А Сабрина работала в своей юридической фирме, пыталась переехать в новый дом, ездила из Коннектикута в Нью-Йорк и обратно и старалась всем поднять настроение. Только свое собственное настроение поднять не удавалось.