Сети Деллы
Шрифт:
Среди наиболее ярких свидетелей, представших перед судьей Нейхаусом и присяжными, были две давние официантки из ресторана "Боба Эванс".
Они казались Дэррилу самыми близкими людьми, поскольку больше года каждый день подавали ему завтрак. Ни одна из них не отступила, когда Скотт Кросвелл попытался обмануть их восприятие. Обе были высокого мнения о докторе Суториусе, и ни одна из них не заметила в нём ничего странного — ни запаха тела, ни налитых кровью глаз, ни покрасневшей кожи, ни каких-либо явных признаков употребления алкоголя.
Когда доктор Джо Тодд, торакальный хирург, тесно сотрудничавший с Суториусом в течение 30 лет, позже давал показания, он тоже
— За всё время, что вы его знаете, — спросил Кросвелл, — он жаловался на деньги?
— Да, Дэррил был вечно озабочен денежными проблемами, — был вынужден признать доктор Тодд. — Вот почему мы с ним никогда не были партнёрами.
— Не могли бы вы рассказать нам об этом?
— Ну, на мой взгляд, он был несколько финансово безответственным.
— Он, очевидно, всем говорил, что разорился? — подсказывал Кросвелл. — Ему всегда не хватало денег, не так ли?
— Вряд ли имеет значение, каков был его доход, — откровенно сказал доктор Тодд. — Сколько бы он ни получал: хоть минимальную ставку, хоть 2 млн. долларов в год, — он бы всё равно был озабочен поиском денег.
— Ему вечно было мало?
— Дэррил сколько ни получал, всё умудрялся потратить.
Когда Кросвелл развил тему, он попросил доктора Тодда подтвердить, что Дэррил впадал в панику всякий раз, когда у него была "неполная неделя" на работе. В такие периоды Дэррил чувствовал себя не у дел, если постоянно не проводил операции на спине. Позже пресса устроила по этому поводу шумиху: доктор Тодд отказался заниматься медицинской практикой у Суториуса из-за его финансовой нестабильности. Они вырезали фразы из показаний доктора Тодда, в которых Суториуса выставляли жадным. СМИ раздули всё до предела, включая комментарии доктора Тодда о перепадах настроения у Дэррила и о том факте, что у Дэррила было не так уж много друзей в больнице.
СМИ исказили слова Тодда до такой степени, что они не походили ни на что из того, что тот на самом деле чувствовал к своему другу и коллеге. Доктор Тодд вышел из полу-пенсии, чтобы возглавить практику Дэррила после его смерти; именно он час сидел с Дэррилом в субботу 17 февраля, в последний день жизни Дэррила и слушал, как друг говорит о перспективе очередного развода, и всё же его выставили врагом Дэррила.
Кросвелл извинился за то, что поставил доктора Тодда в затруднительное положение, надеясь, что он никоим образом не обидел его, хотя это было не совсем так. Перед Богом и всеми остальными Кросвелл заставил доктора Тодда рассказать о геморрое у друга.
83
Разоблачения Робин Зайгмонт вызвали огромный резонанс в здании суда. Она была признанной наркоманкой и преступницей, и было удивительно, что обвинение вообще удосужилось вызвать её. Ей хотелось засвидетельствовать, что Делла призналась в убийстве, когда они вместе сидели в тюрьме. Обвинение рискнуло, но это был неудачный ход.
Робин объяснила, что её сочувствие к Делле проистекает из знакомства с доктором Суториусом со времён работы лаборантом в "Bethesda North". Позже, когда они стали подругами, Робин подумала, что Делле нужно плечо,
По словам Робин, она обнаружила, что у них двоих много общего: обе вышли замуж ради денег; у обеих были трудные мужья, с которыми приходилось бороться.
Но в ходе допроса Тома Лонгано ответы Робин казалась слишком туманными, чтобы доверять ей. Она не могла вспомнить даты, не ответила на ключевые вопросы. Было ясно, что она не в себе, возможно, даже под кайфом. По её словам, Делла призналась, что дважды выстрелила в Дэррила и смотрела, как он умирает. Она показала, что Делла заранее спланировала выставить всё самоубийством и признала, что самоубийство было прикрытием. Но её заявление было упаковано слишком аккуратно, и никто не удивился, когда Кросвелл начал рвать его в клочья. Адвокат указал, что Робин Зайгмонт не только преступница, но и лгунья и стукачка. Казалось, Кросвелл держал её целую вечность, разгрызая на кусочки. И пока она отчаянно пыталась защититься, из-за всего, что говорила Робин, доводы обвинения стали казаться несколько искажёнными.
— Вы сказали, что вы наркоманка? Вы страдаете наркоманией? — спросил Кросвелл.
— Да, я так сказала, — сказала она ему слабым голосом с заметно дрожащими коленями.
— Вы когда-нибудь лечились от наркотической зависимости?
— Да.
— А вам психологи говорили, каковы отличительные признаки наркозависимого человека?
— Да.
— Вам говорили, как легко наркоману обманывать других?
— Да.
Все могли видеть, куда клонит Кросвелл.
Ещё не дойдя до сути, он заставил Робин признаться, что она лгала и жульничала, делала практически всё, что угодно, для достижения собственных целей. Он был жесток с ней: насмехался над хорошенькой молодой женщиной как над неудачницей, указывал на то, что она уже трижды разводилась. Когда Робин сказала, что разводилась всего дважды, Кросвелл с радостью выступил в роли носителя плохих новостей и протянул ей копию иска Грегори Зайгмонта а о разводе, а она беспомощно сидела в свидетельском кресле.
В разговоре с Робин адвокат защиты увидел шанс пробить брешь в позиции обвинения. Он разве что не распинал её, часами изучал её криминальное прошлое, упоминал её клички, расспрашивал о её отрывочной "дружбе" с Деллой, которая, как он утверждал, была плодом её воображения и тем, что она почерпнула из сообщений СМИ, в надежде, что своими показаниями она заслужит снисхождение по большинству текущих обвинений, связанных с наркотиками.
— У вас не было интереса к делу Суториуса, пока вы не оказались в тюрьме по обвинению в злоупотреблении наркотиками, — издевательски заметил адвокат. — Именно тогда вы заинтересовались делом Суториуса, не так ли?
— Нет.
— Понятно, — Кросвелл улыбнулся и сделал паузу, как будто обдумывал её слова. — Итак, вы на свободе. Вы всё знаете об этом. У вас при себе признание. У вас есть ключи от хранилища. Но вы никому не говорите, хотя вы здесь сегодня как добропорядочный гражданин? И вы хотите, чтобы мы вам поверили?
До этого момента прокуроры были готовы к нападению Кросвелла, даже если оно было жёстче, чем они могли ожидать. Но когда Кросвелл внезапно предъявил письма, которые Робин написал Делле в тюрьме, письма, которые ранее не были обнародованы, Том Лонгано вскипел. Он выразил протест, сославшись на правило о взаимном обнаружении, но его протест отклонили. Он и его команда сидели, кипя от злости, наблюдая, как Кросвелл злорадствует, дословно зачитывая письма в открытом судебном заседании.