Север&юг
Шрифт:
— Вечер добрый, — пропела мама в ответ.
— Ага, — брякнул папа и поспешил удалиться.
— Неловко вышло… — пробормотал Кирилл, я накрылась одеялом с головой, а мама хихикнула и хлопнула дверью в спальню. — И часто такое?
— Какое сегодня число? — спросила из-под одеяла.
— Девятое, — ответил уверенно.
— Тогда, — пролепетала на выдохе, — примерно раз в год. Беги. Всего-навсего третий этаж.
— С какой стати?! — возмутился, пробираясь в моё убежище. — День рождения
— Отличный повод, — шиплю, отпихивая его от себя, — спасайся!
— Чёт я не догоняю… — хмурится в ответ. — Всё ж хорошо было.
— Я пыталась… — вздыхаю обречённо. — Ещё год назад ты мог бы отделаться лёгким испугом, но не теперь. Меня раскрыли. Генка расскажет всем.
— Да всё нормально будет, — смеётся тихо, целуя меня в плечо и срывая одеяло.
— Подъём! — командует бодро и улыбается от уха до уха, как будто день рождения у него.
Такой большой и такой наивный…
Одеваюсь, умываюсь и выхожу на кухню.
В глазах родителей беспокойство, вопросы повисли в воздухе, папа не сводит взгляда с моей шеи, мама встала рядом и снизу разглядывает подбородок. Говорю быстро, пока они не напридумывали чёрте что:
— На меня напали, — тыкаю пальцем в шею. В папе просыпается слепая ярость, он медленно поднимается, сжимая кулаки, а мама плюхается на стул, готовясь принимать ведро валерианы из чьих-нибудь заботливых рук. — Кирилл подоспел вовремя, так что всё в порядке. И большую часть ночи мы общались со следователем, я дико не выспалась и вообще не до дня рождения.
— Это ты зря… — шепнул Кирилл и боком протиснулся на кухню, протягивая отцу руку. — Рад встрече.
— Неужели? — уточнил папа язвительно, но руку пожал. — Спортсмен?
— В прошлом, Пётр Сергеевич, — ответил вежливо. — Я довольно быстро понял, что получать по морде ради спортивного интереса — не моё.
— И что же твоё? — усмехнулся отец, а мама пискнула:
— Петя, не наседай…
— Майка! — проорали с улицы, а я прикрыла глаза и сказала загробным голосом:
— Началось…
— Сорок девять! — гаркнул папа в окно, распахнув его. — Пошли, спортсмен, будем мебель двигать.
Входную дверь закрывать перестали где-то через час. Стол раскладной от соседей припёрли и стулья, за каким-то хреном вместе с соседями, как будто они сидели на заимствованных табуретках, а Генка с Кириллом этого попросту не заметили.
В какой-то момент появились Брагин с Калининым, но о том, чтобы поговорить, нечего было и мечтать: за общим гомоном я не слышала даже собственных мыслей.
Для цветов набрали ванну, подарки складывали в пустую антресоль, и что-то мне подсказывало, что там они найдут своё упокоение. Через три часа, когда опустел первый ящик водки, с поля брани
— Пора и честь знать!
Музыка смолкла и началась экстренная эвакуация.
Тётки собирали свои драгоценные лотки и салатницы, на ходу подкрашивая губы помадами ядовитых расцветок, чтобы на прощанье красиво расцеловать меня по обеим щекам. Дядя Витя перекладывал угли из хлипкого мангала в металлическое ведро голыми руками, кряхтел, шипел, но от затеи не отказался. Остальные пытались собрать мусор в огромные чёрные мешки, передавая их по цепочке людей в подъезд, и вместе с этим успеть доесть и допить со стола, который соседи ненавязчиво начали подталкивать к выходу.
— Ну, не хворай! — выдохнул мне перегаром в лицо дядя Жора, каланча два с лишним метра, потрепал по волосам, пригнулся, вышел и закрыл за собой дверь.
Наступила тишина, сквозь которую слышался лишь слабый женский стон и бормотание:
— Как же я обожралась…
Прохожу в комнату и считаю оставшихся по головам. Кирилл, Калинин, Брагин, Генка — это понятно. Но что за девица?
— Ты кто? — спрашиваю ошалело.
— Сестра моя, — тихо смеётся Кирилл.
— Я б поднялась, но не могу… — бубнит себе под нос. — Мирослава, очень приятно. Прибыла по спец поручению, подвеска к твоим серьгам где-то на антресоли, с днюхой. Я пыталась вырваться… пыталась…но меня засосал этот шалман.
— Бесполезняк, — поддержала её вяло.
— Мне пора. Тренировка в шесть, — Генка поднялся, а вместе с ним и Кирилл, протягивая руку.
— Подумай над моим предложением, — крепкое рукопожатие и заговорщицкий шёпот: — И сделай одолжение…
— Легко! — ухмыльнулся Гена и озорно посмотрел на Мирославу. — Разрешите Вас транспортировать?
— Разрешаю, — ответила кокетливо.
Генка подхватил её на руки и понёс к двери, а я упала на кровать вместо неё и накрыла голову подушкой.
— Третьяков с дачи слинял, — сказал Калинин ненавязчиво. — Так невежливо, даже записки не оставил. А ведь я волнуюсь, когда он вот так пропадает…
— Не паясничай, — осадил его Брагин строго, а я пробубнила в матрас:
— Записка! — отбросила подушку и поднялась.
— Оставил? — скривился Виктор, а я хмыкнула:
— Да, но не он.
Скинула фотографию (ту, что сделала у невесты Никитина) себе на почту и села за ноутбук, подключив его к принтеру.
— Глеб Борисович, распечатки улик в Вашем саквояже? — спросила, оборачиваясь.