Север

Буторин Андрей Русланович

– У меня была, – сказал Нанас, не став пояснять, что всего несколько последних дней. – Только я не знал, как она называется. А из чего сделана бумага?

– Я тоже точно не знаю. Вроде бы, из дерева, но я не поняла, как.

Нанасу стало даже приятно, что и Надя, оказывается, знает не

все. Может, она и правда не дух? А та между тем сняла с «шоколадки» и металлическую «обертку». Под ней и впрямь оказалась коричневая дощечка. Надя легко разломила ее на две части и одну протянула Нанасу:

– На, ешь! Только смотри, язык не проглоти. Вкуснятина-а-аа!..

Он с опаской откусил от «дощечки» маленький кусочек. Тот

почти сразу растаял во рту и… Подобного

Нанас не ожидал. То, что он сейчас испытал, по силе чувства можно было сравнить разве что с тем, как он поразился, впервые увидев подводную лодку. Он понял, что в его жизни есть по меньшей мере две вещи, ради которых стоило появиться на свет: встретить Надю и попробовать шоколадку.

– Вкусно? – спросила довольная произведенным эффектом Надя.

Нанас кивнул. Говорить он не мог, он ел шоколадку.

– Ты чай-то пей, а то слипнется… одно место, – фыркнула девушка.

Нанас попил и чай. Тот был тоже изумительным по вкусу, хоть и не шел с шоколадкой ни в какое сравнение. Жаль, что и то, и другое кончилось очень стремительно.

– Чай есть еще, – сказала Надя. – Налить?

Нанас опять кивнул. А пока девушка разливала по кружкам воду, сказал:

– Спасибо! И за чай, и за шоколадку, и за сказку. Но ты так и не сказала, откуда ты сама про все это узнала?

– А я еще и не закончила. Это была только присказка. Рассказывать дальше?

Нанас закивал. Надя сделала маленький глоток из кружки и начала:

– Вот ты спрашиваешь, откуда я все это знаю. Если бы ты видел моего батю, ты бы не спрашивал. Вот он уж точно знает, наверное, все на свете. И он меня с самого раннего детства всему учил – читать, писать, считать, а потом и стрелять, и на снегоходе ездить, и дизель запускать, и фильтры чинить… А еще здесь библиотека неплохая, я прочитала все-все книги, которые тут есть. И не по одному разу. А это ведь не только художка, но и учебники. Ох, как меня батя по ним гонял! Я сначала даже злилась на него, бывало, и плакала – думала, ну зачем мне все это знать, если мира вокруг и людей больше нет? Мы ведь с ним года три назад, пока этих ши- пастых уродов еще не так много было, на снегоходах даже до Мурманска как-то доехали… То есть, до того места, где он был раньше. Там теперь…

– Озеро! – не выдержав, влез Нанас.

– Видел? Да, озеро. Огромная воронка, заполненная морской водой, вместо большого красивого города. Батя рассказывал, какой он был раньше. Вот тогда я и поняла, что ни мира, ни людей больше нет. Батя сначала тоже пал духом, сказал, что да, наверное, нет, раз за столько времени ни одна из сторон, что обменялись ядерными ударами, не удостоила вниманием столь важный военный объект, как Видяево. Но потом он передумал, сказал, что если уцелевшие видели, что стало с Мурманском, то Видяево могли тоже счесть погибшим – заодно. И он ведь все время мечтал наладить с остальным миром связь. Но после ядерного взрыва вся наземная электроника, в том числе и передатчики в штабе, приказали долго жить, а уцелевшие передатчики нашей лодки не могли пробить радиоволнами толстенный слой камня над нами, который, кстати, и спас наши с ним жизни… Так вот, насчет учебы. Я сперва на него злилась, а потом поняла, что он верил в то, что весь мир не погиб, и надеялся, что мне доведется еще пожить в этом мире. Он даже меня правильно разговаривать учил, представляешь? Чтобы, говорит, тебя за дикарку не приняли. Пьесы с ним по ролям исполняли, которые в библиотеке нашли, он этим, оказывается, раньше увлекался… Как-то он интересно это называл… само деятельностью, да. А еще он боялся, что, когда его не

станет, я пропаду… Он ведь болел,

он еще в молодости, когда ходил на подлодке в море, схватил огромную дозу. Батя про это не любил рассказывать, но я поняла, что произошла авария с реактором, и он помогал ее устранять. После этого он долго валялся по госпиталям, а потом его списали на берег. Хотели вообще на гражданку отправить, но он без моря, без лодок не представлял себе жизни. Пусть хоть на берегу – но рядом с ними. Вот так. Вот откуда я все это знаю. Ну, еще фильмы на дивиди, но это уже так, в дополнение, просто увидеть своими глазами, как что выглядело в том, прежнем мире… Ну, ты и сам уже немножко увидел.

Надя замолчала. Нанас немного подождал и не выдержал:

– И это все?

– А что еще?

– Как – что? А как ты вообще здесь очутилась? Где твоя мама? Где остальные люди? Раз эта… база была такой важной, не мог же твой отец быть здесь один!

– Если честно, он мне вообще-то не настоящий отец. Но даже, наверное, больше, чем настоящий. Если бы не он… В общем, перед тем, как все случилось, в мире уже было очень тревожно. Все подлодки ушли в море на боевое дежурство. Кроме этой, она стояла на ремонте. А в тот день командование полетело на вертолете в тот городок, где жили мои родители, что-то согласовывать с летунами и пэвэошниками. Ну, тут и жахнуло… Здесь, на базе, кто был снаружи, – сразу… того, а тут, внизу, уцелело примерно с десяток, в том числе и заместитель командира части. Радио не работает, ничего не понятно, им бы остаться тут тоже сидеть, а зам этот решил себя проявить, приказал всем надеть противорадиационные костюмы и повез их на катере в Североморск, в штаб Северного флота…

– А батя? – подался вперед Нанас.

– А батю оставили охранять базу и лодку. Этот зам, хоть и дурак был, но понял, что батю еще одна доза убьет. Хотя, она и так их всех убила, конечно. Батя тоже вышел наружу, в костюме, разумеется, когда они уходили. А как только катер скрылся из виду – в небе показался вертолет. Командир части, видать, был ненамного умнее зама – полетел зачем-то в самое пекло, да еще и маму мою с собой взяли – наверное, там тоже что-то случилось нехорошее, а у нее, скорее всего, как раз схватки начались… В общем, у вертолета из-за радиации тоже вся электроника вылетела, и он стал падать. На авторотации. Удар был очень сильный, никто не выжил, кроме

моей мамы, да и она… Когда батя до них добрался, она как раз рожала. Успела сказать ему только: «Назовите Надей» – и все… Он какой-то железкой пуповину перерезал, сунул меня за пазуху – и бегом сюда. Никак не думал, что я выживу, а вот… Потом он возвращался к вертолету, все тела сбросил в какую-то трещину в скалах, закидал камнями по-быстрому – похоронил… Ну, документы собрал. У мамы тоже был с собой паспорт. Там фотография есть… Она красивой была!.. Ее Светланой звали.

– Ты тоже красивая… – неожиданно ляпнул Нанас и быстро прикусил вновь забывший свое место язык.

Однако Надя на это замечание отреагировала спокойно:

– Потому что я на нее очень похожа. Я потом покажу тебе ее фотку.

Потом оба они долго сидели молча. Нанас пытался переварить услышанное, но у него это плохо получалось – мысли разбегались и путались, а вопросов становилось все больше и больше. Надя не мешала, видимо понимая, что сейчас происходит у него в голове.

Наконец юноша вспомнил, что один из вопросов терзал его наиболее сильно.

– А как же небесный дух? – спросил он. – Ты говоришь, что духов нет, но я же его видел. И он знал твое имя, знал, что ты тут. Как обычный человек мог вообще упасть с неба и откуда бы он знал о тебе?