Северная формула счастья. Как жить, чтобы вам завидовал весь мир
Шрифт:
Я задала себе стандартный вопрос: что будет, если оставить все как есть – все то же самое еще лет на тридцать? О чем буду больше жалеть на смертном одре – что осталась или что уехала? Я не отличалась ни излишней романтичностью, ни излишним материализмом. Я считала себя реалисткой и, как реалистка, сочла, что на смертном одре не буду думать о проторенных путях и связанных с ними жизненных благах. Я буду думать о состоявшейся любви, проявлениях отваги и рисках, на которые шла.
В ноябре я уволилась с работы. Съехала с квартиры. Избавилась от своих пожитков. В день Рождества попрощалась с родными и друзьями, а следующим утром села на самолет в Америку.
Все произошло мгновенно. Меня охватила паника, внутренности как будто залило горячей волной, а голову
Такой приступ паники случился со мной второй раз в жизни. Впервые я испытала нечто подобное в походе по лесам Лапландии неподалеку от российской границы, который мы предприняли вместе с мамой. У нее родилась идея продраться сквозь заросли к лесной сторожке, которую она нашла на карте. Она сказала, что уже побывала в ней с группой друзей, но меня совершенно не порадовало ее беззаботное замечание о том, что для этого им пришлось поплутать по лесу несколько часов. Компаса у нас не было, но мы все равно пошли.
Ясное дело, через пару часов мы заблудились.
Я ощущала, как во мне нарастает тревога, а физически ощутимый страх не поддавался никаким доводам разума. Меня трясло, мозг оцепенел, я чувствовала себя одинокой и покинутой в беде. Сигнала на наших мобильниках не было, и я задумывалась, не стоит ли разжечь костер, чтобы вызвать подмогу. Я уговаривала себя перестать дурить – в конце концов, мы были не так далеко от известных троп в погожий осенний день, – но могла лишь изображать спокойствие, хотя внутри меня просто колотило. Сознание возможности того, что что-то пойдет не так, наполняло меня ужасом.
Мы шли по еловому лесу, изредка встречая на пути оленей, пока не оказались на вершине холма. Оттуда мы увидели заходящее солнце и поняли, что садится оно на западе. Сориентировавшись, мы быстро нашли изгородь, указанную на карте. И сразу же вновь оказались на той же тропе, с которой сошли. Тревога сразу же улетучилась.
Второй приступ тревожности я испытала вскоре после своего переезда в Америку. Я не делала ничего опасного, но физическое ощущение страха было точно таким же. Сперва я думала, что это стресс, вызванный привыканием к жизни в чужой стране. Приходится целый день говорить на иностранном языке, и часто ты просто не понимаешь, что происходит вокруг, даже в самых обычных бытовых ситуациях. Но разбираться с тем, как устроена жизнь в Америке, оказалось намного сложнее, чем с какими-либо другими странами прежде в моей жизни. И это несмотря на то, что я была старше, опытнее, свободно говорила по-английски, и, по идее, все должно было происходить проще.
Были мелочи – надо было понять, сколько оставлять на чай в ресторанах и парикмахерских или научиться делать заказ в Starbucks (это оказалось сложнее, чем подготовить финскую налоговую декларацию). Но в американской жизни присутствовали и более крупные, загадочные вещи, которые, вопреки представлениям самих американцев, не считались бы нормой во многих других странах. Например, я попыталась открыть счет в банке, но сколько бы ни перечитывала информационные буклеты, разобраться в разнообразных комиссиях так и не смогла. Бесконечный поток писем с предложениями кредитных карточек выбивал меня из колеи, а то, как я смогла бы позволить себе платить безумные проценты по ним, оставалось для меня загадкой (в Америке эти проценты указываются в примечаниях к кредитному соглашению, напечатанных мелким шрифтом) [4] . Или вот еще: почему, покупая сотовый телефон, я обязана подписаться на услуги оператора связи на два года вперед, причем не важно, понравится мне этот провайдер или нет? В Финляндии сотовые операторы такого себе не позволяют, а если бы даже попробовали, мириться с подобным потребители не станут [5] .
4
Сравнивать процентные ставки и комиссии по кредитным картам крайне сложно, но по некоторым данным в 2011 году в США средняя ставка по кредитным картам была на уровне 15 % годовых, а фактические ставки варьировались в диапазоне от 11 до 25 %. В то же время, по данным другого источника процентные ставки по финским кредитным картам варьируются в диапазоне от 7,5 до 14 % годовых. В Финляндии лично я ни разу не получала предложений по кредитным картам по почте.
5
Стоило мне переехать жить в Штаты, как американские провайдеры сотовой связи начали продавать телефоны и тарифные планы по отдельности, а финские стали продавать их пакетом. Тем не менее, по некоторым данным, в 2014 году мобильный трафик в Финляндии был одним из самых дешевых в мире, а в Америке – одним из самых дорогих. Финн платит за 500 МВ мобильного трафика 5,18 доллара, тогда как американец – 76,21 доллара.
А еще была проблема с подключением кабельного телевидения. Приехав в Нью-Йорк, я надеялась подписаться на пару каналов, чтобы смотреть любимые сериалы. В Финляндии это было бы делом простым, понятным и недорогим. Чтобы понять, во сколько мне это обойдется в Штатах, я поискала в интернете, но попытки понять различия между пакетами программ и их стоимостью закончились для меня головной болью. Тогда я позвонила в компанию и почувствовала, что, видимо, плохо понимаю по-английски.
– Так сколько это стоит?
– Десять долларов в месяц. На первые три месяца.
– Ладно, а сколько потом?
– Не готова сказать. Это будет зависеть от цены на тот момент.
– Я не поняла. У вас цены меняются ежедневно, как на фондовом рынке?
– Вам нужно будет позвонить нам по истечении первых трех месяцев, чтобы узнать новую цену.
– Но вы ж не можете просто списывать с моей карточки любые деньги, не получив моего предварительного согласия, верно?
– Вам нужно будет позвонить нам. В противном случае мы продолжим списывать новую цену услуги автоматически.
Разумеется, непонятная «новая цена» была бы выше – и сильно выше. Постепенно я осознала, что это обычный способ ведения дел в США – заставлять вас постоянно быть начеку, беспокоиться, чтобы заработанных денег хватило и с тревогой вчитываться в напечатанное мелким шрифтом. Эти многосложные и путаные мелкие шрифты летят в человека со всех сторон от корпораций, каким-то образом умудряющихся уклоняться даже от минимальных обязанностей по защите интересов потребителей. Когда настало время заполнять мою первую налоговую декларацию для Дяди Сэма, ситуация ничуть не улучшилась. Я попыталась выяснить свой налоговый статус на сайте Налоговой службы и очень скоро пришла в отчаяние от невозможности постичь многочисленные страницы мелкого шрифта, переполненные оговорками и исключениями. В Финляндии подача налоговой декларации всегда была простой и быстрой процедурой. Но здесь, в Америке, под впечатлением от многочисленных информационных брошюр налоговой службы и из боязни совершить какую-нибудь дорогостоящую ошибку я сделала то, чего никогда не сделала бы на родине: наняла себе бухгалтера.
Мое настроение падало еще сильнее, когда я читала статьи в газетах и журналах с описанием жизни суперуспешных высокооплачиваемых американцев. Подъем в четыре утра, чтобы успеть просмотреть электронную почту до отъезда в спортзал, с последующим прибытием в офис к шести для начала 90-часовой трудовой недели. Американские матери, судя по всему, были способны на чудеса. Они возвращались к работе спустя всего несколько недель после родов, сцеживали молоко между совещаниями и трудились дома по выходным, управляясь одной рукой с ребенком, а другой – со смартфоном BlackBerry. Мне было понятно, что я на такое неспособна. Логическим следствием было растущее понимание, что успеха в Америке мне не видать никогда.
Тогда я увлеклась чтением историй о других американцах. О гражданах, совершивших одну большую ошибку, или о тех, кому сильно не везло. Они заболевали, теряли работу, разводились, беременели в самое неподходящее время или попадали под ураган. Они оказывались неспособны оплачивать счета за лечение или теряли заложенный банку дом, или работали на трех низкооплачиваемых работах и все равно не могли свести концы с концами, или отправляли детей учиться в ужасные школы, или оставляли младенцев на попечение случайных соседей из-за невозможности оплачивать ясли, или все это вместе взятое.