Северная река
Шрифт:
«Mam'a, Mam'a, d'onde est'a? [4] » – бормотал он.
Делани подошёл к мальчику и присел возле него. Он почти физически ощущал нужду и растерянность малыша, а может быть, и его страх. Он похлопал мальчика по спине, нежно и размеренно, словно это билось сердце, и тихо заговорил. Всё хорошо, малыш. Здесь ты в безопасности. Ты будешь есть. Ты будешь спать. Твоя мама вернётся. Но, как только рыдания прекратились, Делани почувствовал, как в нагревающемся воздухе повисают безмолвные вопросы: где я, кто этот человек и где моя мама? Он положил руку на спину мальчика, успокаивая его точно так же, как он успокаивал очень многих людей –
4
Мама, мама, где ты? (исп.)
Делани посмотрел на часы: два тридцать семь пополудни. Заканчивалось очень длинное утро. Он встал настолько тихо, насколько мог, и подбросил углей в камин. А дальше? Что дальше? Письмо. Я должен прочесть письмо Грейс. Он поборол мерцающий ужас, переключившись на непосредственные нужды малыша. Я могу сделать ему постель на полу из одеял и подушек, на одну ночь. Или уложить его в одной из двух спален наверху. Но что будет, если он проснётся во мраке ночи? Я не могу позволить ему бродить по лестнице в темноте. О боже…
Теперь его пожирала уже собственная усталость. Раздеваясь и облачаясь в пижаму, он задумался об Эдди Корсо. О том, кто стрелял в него и почему. О том, выживет ли он. Как обычно, вопросы были без ответов. Ему нужно подождать. Медсёстры взяли Эдди в свои утешительные руки. Теперь пора заняться другими делами. Или одним большим. Ему предстояло прочесть это чёртово письмо.
Глава 2
Новогодняя ночь.
Дорогой Папа!
Я очень сожалею, что так с тобой поступила. Мне от этого не легче, поскольку я люблю этого малыша. Однако я осознала, что прямо сейчас не смогу быть ему матерью. У меня в голове каша, и это продолжается уже долго, и ты должен это понимать лучше, чем кто-либо другой. Я определённо съехала с катушек. Чувствую, что способна навредить и себе, и мальчику. Тебе же не нужно, чтобы случилось такое!
Помню, как ты в первый раз повёл меня в музей Фрика, мне было одиннадцать лет, и я впервые увидела Вермеера. Это был образ внутреннего совершенства на земле, и это заставило меня искать столь же совершенной жизни и для себя. Из-за этого же я захотела стать художником, чтобы безопасно жить в студии, создавая свой собственный мир. Похоже, что всё это мне не удалось. Когда ты в прошлом году написал мне о смерти мамы, если это на самом деле так, я не ответила, поскольку была убеждена, что весь мир вокруг – сплошное дерьмо. Лишь мой сын смог заставить меня поверить в то, что нужно продолжать.
Его зовут Карлос Сапата Сантос. Откликается на имя Карлито. Он неплохо говорит по испански и знает несколько английских слов. Его отца зовут Рафаэль Сантос, как тебе известно. Я не знаю, где находится Рафаэль. Он может оказаться в Испании, он говорил, что поедет туда, или в Москве. Я не знаю в точности. Мы не виделись уже четыре месяца, и я буду пытаться его разыскать.
Карлито исполнится три года в День святого Патрика. D'ia de San Patricio, как его называют в Мексике. Viva Irlanda! [5] Он не писается в кроватку. Он спит днём, una siesta [6] , и крепко спит ночью. Он привит от оспы, а в Альбукерке ему сделали уколы от дифтерии и столбняка.
5
Да здравствует Ирландия! (исп.)
6
Сиеста (исп.).
7
Так или иначе (исп.).
Я не знаю, насколько хорошо Карлос запомнил своего отца. Даже в Мексике он его редко видел, Рафаэль работал в департаменте народного образования, создавал учебные программы для чужих детей. Рафаэль уехал от нас в июле прошлого года, сказав, что уезжает, чтобы продолжить своё революционное образование, а мы с Карлито присоединимся к нему позже. Он говорил, что направляется в Испанию, а затем, возможно, в Москву, а потом он собирается вернуться со своими уроками в Мексику. Он не вернулся. Не написал мне. И я должна найти его или сойти с ума. В конце концов, я же дочь своей матери.
Я оставалась с его семьёй, будто в тюрьме, ждала три месяца вестей от него, потом взяла Карлито и растворилась в ночи. Я направилась в Таос, штат Нью-Мексико, где осело несколько художников из Нью-Йорка, и, чтобы заработать на пропитание, продавала туристам бездарные пейзажи. Бог мне помог, но мне было так одиноко, что я закрутила роман с художником-акварелистом! Я должна была вернуться в твой дом, но тщеславие перевесило. Я не могла даже попросить о помощи. До сегодняшнего дня.
И даже сейчас я не могу постучать в твою дверь, не могу предстать перед тобой. Прости меня. Прежде чем сделать что-либо ещё, я должна найти Рафаэля. Где бы он ни был. Карлито нужен его отец. Мне нужен мой муж. После этого я смогу жить человеческой жизнью в мире, который, надеюсь, станет лучше. Пожалуйста, папа, постарайся меня понять. Пожалуйста… Если ты назовёшь меня эгоистичной или испорченной (как это часто делала мама), это будет, пожалуй, справедливо. Но пойми, я должна это сделать, чтобы продолжать жить. И чтобы дать Карлито ту жизнь, которую он заслуживает.
Ни в чём из этого нет твоей вины. Ты всегда был чудесным любящим отцом. Ты одарил меня искусством, музыкой, литературой, а главное – примером простой человеческой доброты. Ты учил на примере. Будучи таким. Проблема была не в тебе. Проблема была во мне. Я какая-то ущербная, во мне есть пустота, которую невозможно заполнить. По крайней мере, пока. Мне почти двадцать лет, и я так ни с чем и не определилась. Во мне есть нечто, заставляющее меня приносить боль тем, кто меня любит.
Я не хочу, чтобы этот порок, чем бы он ни был, передался Карлито.
Я прошу лишь об одном: чтобы ты не отдавал его на усыновление. Я понимаю, что ты человек занятой и денег у тебя немного, но если его кто-то усыновит, он наверняка исчезнет, как его отец. Америка слишком велика. И Нью-Йорк тоже. Пожалуйста, не дай ему пропасть. Моя первая остановка будет в Барселоне. Я буду ежедневно заходить в отделение American Express. Я пришлю тебе свой адрес, и, если ты скажешь, что не можешь больше быть с моим сыном, я отправлюсь домой следующим же пароходом.